Театральные записки

ЗэМэ: «Все кругом твердят: Чарли Чаплин! Чарли Чаплин! – Но ведь я ничего не делаю. Девочки, честное слово, я ничего не делаю. Мне стыдно, наверное, надо что-нибудь делать? Но ведь я ничего не делаю. Я всё время спрашивала Аксёнова: Толя, наверное, надо что-нибудь делать, придумать какой-нибудь ход?

– Зина, не надо никакого хода».

– Девочки, никогда ничего не делайте, надо просто жить. Сыграть ничего нельзя – надо жить. Чарли Чаплин?! Но ведь я ничего не делаю, я просто живу!

– Я так живу. Вот моя квартира – в цветах и в говне! Вы будете спать у меня на полу! Вы будете спать у меня на полу? Будете! И мне не стыдно! Я так живу – в цветах и в говне. Все говорят – Королевская квартира! Бассейная![64] Там все народные-перенародные! Опустилась! А мне ничего этого не надо. Мне здесь хорошо. Здесь лес и цветы. Зимой у меня будут ромашки, тюльпаны. А мне ведь больше ничего не надо. – И вдруг неожиданно: Я ответила на ваш вопрос?

– Вы говорите: борьба за роли! Я борюсь? Никогда. Мне этого не надо! Зачем? А кто борется, это ведь всегда видно. А вы знаете, что сказал Гога о моих ногах?

– Нет.

После больницы ЗэМэ почти не могла ходить, на сцене, на репетиции ещё крепилась, а из театра выходила, держась за стенку. Это увидел Товстоногов. Догнал её, спросил:

– Зина, что у Вас с ногами?

– Да вот, Георгий Александрович, делали пункции, что-то там повредили.

– Зина! Так это же Вам поможет в роли! – Воскликнул он.

ЗэМэ: «А вы говорите, борьба за роли. – «Зина, это Вам поможет в роли». – любовно повторяет она. – Всё равно, что это, может быть, на всю жизнь, что я не смогу ходить. «Это вам поможет в роли», – Смеётся. – Вот художник, и ведь я в спектакле, действительно, хромаю. Девочки, никогда ничего не делайте, надо жить.»

(В папке с отрывком из дневника хранится библиотечная каталожная карточка, на ней запись:

Несколько страниц сих записок Р. Р. Кузнецова заставила сжечь в Болгарии. Август, 1974 год.

Сия часть записок спасена другом моим Еленой Л. 1977, сему верить и наши подписи).

А потом мы поехали в Болгарию и отправили ЗэМэ открытку из Варны.

Зэмэшенька родная

Когда Вы получите это письмо, будет уже осень. По крышам будут стучать синие дожди, а город закружится в золотом вихре сухих листьев. А сейчас ещё лето. Мы жаримся на солнце, а потом барахтаемся в море. А вечером мы гуляем по праздничной Варне, кажется, что в Варне всегда праздник, а сама она сделана из огней, улыбок и сладкарниц. И мы думаем о Вас, о том, что Вы где-то совсем близко, всего лишь на другом конце моря. И кажется, что если утром вглядеться вдаль, то далеко-далеко на горизонте можно увидеть Одессу, а по карте от Варны до Одессы – рукой подать. И первое имя Варны – Одессос. Но в то же время – это так далеко. Это другая страна, где есть Вы, родная Москва и любимый Ленинград.

И мы по всем по Вам скучаем.

Аня, Лена, Наташа.

Албена, август, 1974 г.

1975 год

Ленинград, прощание, прозрение

В этот год мы поехали на зимние каникулы в Питер прощаться. Для нас с Наташей это был последний студенческий год, мы писали дипломы, весной нас ждало распределение. По слухам, почти весь курс должен был поехать на Кубу преподавать русский язык: интересно, заманчиво, тревожно. Мы серьёзно готовились к этой разлуке. Нам хотелось, чтобы Питер, ЗэМэ ответили нам той же любовью и нежностью, которую мы испытывали к ним обоим, к городу и любимой актрисе. Город был зимним, Зэмэ чужой и непонятной.

Мы были юны, влюблены и эгоистичны: весь мир существует только для нас, для нас светит солнце, идёт снег, всё живёт только для того, чтобы быть нами узнано, пережито и описано. И мы долго не могли понять и принять сосредоточенности ЗэМэ перед рождением её нового спектакля и того, что у актеров бывают кризисы, а они не зависят от наших порывов любви. Мы требовали такой же любви к нам, как это было прошлым летом. А ЗэМэ готовилась к премьере своего большого спектакля «Кошки-мышки», до премьеры оставалось меньше недели, она была сосредоточена, нервна и углублена в себя.

– Скажи, у тебя есть любимый город?

Не твой родной, а чужой, далёкий, красивый…Такой, чтобы услышать его имя и вздрогнуть от толчка в сердце.– Скажи, у тебя есть любимый город?Не твой родной, а чужой, далёкий.Такой, чтобы вспоминать о нём по ночам и думать,а был ли он на самом делеили приснился в одну из таких же ночей?Был! Был у меня такой город!К. Л.