Тебя там не было

Португалец был кудряв до невозможности, и, если бы не показавшая возраст проплешина на самой макушке, которая предательски отражала поступающий электрический свет со стороны барной стойки, он мог бы сойти за местного донжуана. Гонсало был загорелым, несколько коренастым мужчиной в возрасте от пятидесяти – блаженный период, когда и сделано многое, а здоровье на потехи для себя еще осталось.

На нем был выгоревшего оттенка хлопковый батник (по-современному поло) с короткими рукавами, что напомнило моего деда по материнской линии, хотя дед никогда не смотрел на меня вот так, как сейчас смотрел в мою сторону Гонсало: недоверчиво, нерадушно и с нескрываемым предубеждением.

– Вам нужны официантки? – скромно и жутко неуверенно, словно мне попался не тот билет на выпускном экзамене, спросила я на английском. Параллельно каким-то седьмым чувством я ощущала поддержку со стороны Габи, хотя не видела ни ее мимики, ни позы – она стояла с правой стороны сцены, открывающейся мне, главным героем на которой сейчас был этот неприветливый португалец.

– Только если ты понимаешь, о чем я: «uma ponta a seu criterio» («чаевые на ваше усмотрение»), – обратился он ко мне с нескрываемым удовольствием по пути к цели: поставить эту выскочку, то есть меня, на место, прямо здесь и сейчас, поскорее завершив наш едва начавшийся разговор.

– Он говорит: «По каким критериям ты оцениваешь уровень своих понтов, раз набралась наглости так бесцеремонно вламываться в мой бар?» – с улыбкой на лице, чуть не хохоча, перевел мне на уверенный русский ворвавшийся в наш диалог мужчина славянской внешности, внезапно появившийся из «подсобного помещения», предварительно прошелестев висящими в служебном проходе висюльками-занавесками из светло-розовых ракушек, нанизанных на прозрачную толстую леску. – Не нужно быть мастером наблюдения, чтобы понять, что вы ни черта не говорите на португальском, – тут же продолжил он, не дожидаясь моего ответа и воспользовавшись эффектом неожиданности собственного появления, – но, очевидно, решительности вам не занимать! – продолжил он, проследовав легкой, вальяжной (мне даже показалось, что несколько нагловатой) походкой к месту подвисшей в воздухе паузы.

Заслонив своей не самой широкой спиной окно, этот выскочка словно попал в загорелый полумрак, из которого ярко блестели глубоководной синевой его глаза, уже почувствовавшие привкус зарождающейся человеческой игры. Его нарочитая надменность, выраженная в аккуратном приподнятии светлой головы, говорила о том, что он уже знал, чем эта самая игра закончится.

Пауза продолжилась. Я незначительно, словно мельком, взглянула на Габи – она с интересом затаилась в ожидании, оставив себе роль безмолвного зрителя.

– Pablo, он же Паша, Павел, как вам удобно! – и новоприбывший протянул мне руку для рукопожатия

– Аня, – немного «отвиснув», словно старый виндоусовский компьютер, ответила я, стараясь пожать его руку как можно уверенней, как бы обозначая степень решительности своих намерений.

– Что, не взяли в «Крошку-картошку», Аня, психанули и уехали на Мадейру? – в демонстративной ухмылке он приподнял тонкие полуобветренные солнечным океаном губы, стараясь параллельно как можно глубже заглянуть в мои глаза, очевидно, чтобы убедиться, что я поняла его шутку.

В этот момент Гонсало недовольно «прыснул» в адрес русского:

– Nao me incomoda de se comunicar com uma menina bonita, Pablo! (в пер. с порт. «Не мешай мне общаться с красивой девушкой, Пабло!») – по активным жестикуляциям лысеющего мачо-португальца я поняла, что Павел мешал Гонсало задавать мне компрометирующие вопросы.

– Он говорит, что я красавчик, а с вами невозможно общаться! – с нескрываемым восторгом и даже каким-то распаленным азартом в глазах продолжал этот нахальный, по отсутствую акцента, очевидно, русский.

Этот загорелый выскочка своими «юморными» вставками начинал меня порядком раздражать. Возможно, в другом месте и в другое время я сочла бы его шуточки подходящими и где-то даже смешными, но не сейчас, когда у меня дико болела правая нога, уже хотелось есть, а работы на горизонте так и не появлялось. И я обратилась прямиком к лысеющему администратору кафе на своем английском, демонстративно игнорируя присутствие этого русского Pablo:

– Я не знаю португальского, но уверена, что могу быть успешной в качестве официантки в вашем кафе!

– Нет, бонита (красавица), не сможешь, ты не знаешь португальского, а завсегдатаи этого кафе – в основном местные, потому что здесь дешево, вкусно, и они всегда могут набить здесь морду друг другу после выпивки без последствий!

У меня уже не хватало усилий изобразить на своем лице маску благодарности «за уделенное для беседы время», я была просто убита очередным отказом и даже не пыталась скрыть своего разочарования по этому поводу. «Пабло устал» – гласила вывеска уже на английском большими буквами на барной стойке… я, честно говоря, тоже, и очень сильно…