Технологии против Человека. Как мы будем жить, любить и думать в следующие 50 лет?

Есть и прямо противоположная проблема: если родители пытаются игнорировать риск, их обвиняют в том, что они плохо справляются с обязанностями. На них даже могут пожаловаться в органы охраны детства. Но, возможно, ситуация начинает меняться. Открывается все больше лесных лагерей и даже лесных школ, и я думаю, что мы снова сможем стать достаточно разумными, чтобы выработать умение подстраиваться под окружающую обстановку.

За исключением явлений, реально угрожающих жизни людей, следует сохранить факторы риска в окружающем пространстве, а также повсеместно преподавать дарвиновскую теорию о том, что адаптивность – это ключ к выживанию вида. Кроме того, недоброжелательность окружающего мира может способствовать мутациям, двигающим вид вперед, и появлению обратной связи, на которой базируется наше совершенствование. В какой-то степени к несчастным случаям приводит естественное любопытство человека. Люди – единственный вид, который может анализировать собственное мышление и иметь дело с абстрактными понятиями. Мы рассказываем о наших надеждах и страхах, и именно это отличает нас от машин. Если мы будем продолжать придумывать истории и говорить друг с другом, я надеюсь, что будущее пойдет как надо.

@ Д-Р Алекс

Возможно, это последнее сообщение, написанное от руки, которое вы получили от меня! Мысленный эксперимент по передаче данных успешно завершился!

200 добровольцев отправляли свои твиты силой мысли. Другая группа, находившаяся в 500 метрах от отеля, получила невероятные 92 процента отправленных сообщений почти мгновенно. Нам даже удалось всего за 30 минут отправить 7 мысленных сообщений из Лондона в Нью-Йорк, включая заказ пиццы с пепперони.

Мы все еще несколько озадачены временной задержкой при связи с Нью-Йорком, но Коррина считает, что это может быть следствием ионного повреждения полей.

Глава 10

Искусство и война. Поиски чего-то гораздо большего, нежели мы сами, и подчинение ему

Менестрели не поют о тех, кто жил, придерживаясь господствующей, официальной точки зрения, или предпочитал не рисковать, их баллады о людях, которые жили, не зная, что будет дальше, и оказались способны рисковать так, что у вас голова идет кругом.

Ивэн Микинс

У меня есть привычка писать заметки на кусочках бумаги. Строчки, которые пришли мне в голову, мнение о книге или фильме, статистические данные. Я также приспособился вырывать страницы из журналов и газет. Иногда я записываю заметки на свой телефон, поскольку заметил, что, когда цифровые записи куда-то заносятся, они уже не могут просто взять и исчезнуть. Мои бумажки постоянно норовят сбежать. Они теряются, случайно появляются вновь рядом с другими несвязанными обрывками информации – это приводит к их перекрестному оплодотворению. Заметки, если вы этого не знали, по своей сути весьма социальны.

Один такой кусок бумаги – это статья, которая появилась год назад, когда я добыл ее из глубин журнала «The Atlantic». На первой вырванной странице я подчеркнул длинную цитату философа Бертрана Рассела, которая заканчивается словами: «Обитель для души может быть возведена лишь на очень прочном фундаменте нескончаемого отчаяния». Что вы можете противопоставить этой фразе? Я мог бы пропустить ее – в этом случае эта книга, скорее всего, сложилась бы совершенно иначе. Что там говорил Пикассо? «Вы должны иметь представление о том, что собираетесь делать, но это должно быть достаточно смутное представление». Я согласен. Точно.

Цитата Пикассо напоминает мне слова скульптора Генри Мура. Он сказал: «Секрет жизни в том, чтобы иметь задачу, которой вы посвящаете все – каждый день, каждую минуту, всю свою жизнь. И самое главное – это должно быть что-то, чего вы не можете сделать!» Смысл этих слов, по крайней мере для меня – вопрос, как мы должны жить, зная, что все, что мы делаем, в итоге окончится поражением. Какой смысл делать что-либо, если все мы в конечном итоге умрем? Как можно продолжать жить, зная, что ты никогда не напишешь ничего, что можно было бы сравнить с этими строками, или не создашь того, что останется в веках?

Эти вопросы, заданные применительно к бездушным технологиям, которые никогда по-настоящему не могут испытывать любовь, надежду, неудачу, разочарование или сожаление, являются исключительно практическими. Если когда-нибудь умные машины научатся делать почти все то же, что и люди, в том числе формировать эмоциональные связи с окружающими, тогда зачем мы? Каждое поколение что-то изобретает, многие из этих новшеств в определенной степени отдаляют нас от реальности. Но вопросы, связанные с этими изобретениями, всегда в конечном счете одинаковы.