Телефонист

После недели тренировок в учебном центре друзей распределили в разведроту. Учеба у Грегора не прошла даром – маскироваться и скрытно пробираться к цели они умели лучше других новобранцев.

Ротой командовал капитан Митуш Домбровский – крепкий и жилистый мужчина лет сорока с орлиным носом, всегда в выглаженной форме. За дисциплиной он следил с остервенением и не терпел даже самой безобидной шалости. Его смуглое плоское лицо, словно маска, в любой ситуации казалось мертвенно спокойным. Широко расставленные раскосые голубые глаза смотрели на собеседника в упор, не мигая. Взгляд этот выдерживали немногие.

Маркус и Андрей никогда не отводили глаза и получали за дерзость дополнительные наряды. Особенно доставалось Андрею. Он не терпел, когда им командовали.

Домбровский любил повторять:

– Слушайтесь меня, как отца, и останетесь живы.

Потом обычно следовал приказ выдвигаться на полосу препятствий или на стрельбище, а порой и на марш-бросок с полной выкладкой и в противогазах.

Как-то на привале после очередного кросса Матвей, здоровенный смуглый южанин, рассказал Маркусу байку, подслушанную в офицерской курилке. Поговаривали, что Домбровский не всегда так свирепствовал. Пять лет назад его жену сбил насмерть пьяный мажор на дорогом папином авто, оставив капитана одного с годовалой дочкой на руках. Богатый папик выложил большие деньги и использовал все свое влияние, чтобы расследование затянулось. Свидетели забирали показания, улики исчезали. Все шло к тому, что дело развалится в суде. Но за день до первого заседания мажора нашли мертвым в собственном гараже. Его избили и повесили на потолочной балке. Домбровского арестовали, но вину доказать не смогли. Начальство от греха подальше перевело капитана в воинскую часть на окраине.

Несмотря на самодурство Домбровского, Маркус в душе благодарил его за науку. Капитана оставили командовать ротой, когда в первый день лета новоиспеченных солдат погрузили в грузовики и повезли на передовую. Той же ночью разведчиков начали отправлять на зареченский берег для поддержки десанта, занявшего несколько прибрежных кварталов.

На переправе рота попала под обстрел. На металлическом понтоне Маркус с Андреем миновали середину реки, когда на зареченском берегу вспыхнули огни и по воде заметались слепящие лучи прожекторов. Друзья упали на дно понтона. Вокруг с воем пролетали мины, взрываясь в воде и поднимая фонтаны холодных брызг. Яркая вспышка выхватила из темноты плывущий рядом катер, и, прежде чем его снова накрыла тьма, Маркус увидел, как посудина переломилась пополам и сидящие на палубе бойцы полетели в воду.

Понтон уткнулся в берег, друзья окопами пробрались в укрытие, и Маркус, словно подкошенный, рухнул на землю. Его била мелкая дрожь. Через неделю жизни на передовой восприятие Маркуса притупилось, будто кто-то повернул ручку настройки. Днем и ночью, в любую погоду он вместе с Андреем пробирался среди развалин домов, выискивая огневые точки зареченских, а рядом рвались снаряды и цокали по камням пули снайперов.

От усталости Маркус мгновенно засыпал, стоило ему сомкнуть веки. Во сне он видел старый трехэтажный особняк с толстыми каменными стенами и высокими, выкрашенными белой эмалью деревянными окнами. Маркусу нравилось сидеть на широких подоконниках и, прижав лоб к прохладному стеклу, смотреть на спешащих по улице пешеходов, придумывать каждому историю – откуда он и по каким важным делам бежит.

В этом доме, в квартире на третьем этаже, Маркус жил с родителями, пока они не погибли. Летом на карнизах особняка прыгали и чирикали воробьи, а под крышей лепили гнезда ласточки и стрижи. Маркус любил наблюдать за птичьей суетой. Ему нравилось смотреть, как крылатые создания нарезают в небе круги, неутомимо носят пух и ветки, кормят и воспитывают птенцов.

Маркус понимал, что в душе не хочет прощаться со счастливым миром детства и принимать за реальность творящийся вокруг ужас. Проснувшись, он словно тонул в бесконечном темном омуте, отчаянно барахтался, но не мог удержаться на поверхности. До дна он добрался спустя две недели после высадки на зареченский берег. В то утро, еще затемно, Марка и Андрея растолкал вестовой. Они с трудом разлепили глаза и побрели окопами в штабной блиндаж, ежась от предрассветного холода и обходя спящих вповалку бойцов.

Маркус ясно вспомнил утренний сон. Птенец выпал из гнезда и прыгал на тротуаре у стены родительского дома, беспомощно взмахивая бесперыми крыльями. Гнездо примостилось на балке под козырьком, рядом отчаянно метались и пронзительно свистели стрижи. Посадив птенца в карман рубашки, Марк вцепился в ржавые скобы водосточной трубы и полез наверх. Казалось, до крыши остается совсем немного, но стена дома, будто резиновая, тянулась все выше и выше. От напряжения у Маркуса немели руки, силы таяли с каждым метром, а ноша в кармане становилась все тяжелее и тяжелее…

– Очнись! – Андрей толкнул Маркуса в плечо, когда они вошли в тесный подвал штаба.