Телепортация

Андрей Петрович слушал не перебивая.

– …Вот. Получается, сегодня четвертое, значит пятое – и с пятого на шестое. Аккурат к его дню рождения и выходит…

– Ну, Любонька, это как сказать. Праздник-то да, но он по новому стилю шестое, а по-старому, если мне память не изменяет, то это двадцать четвертое мая…

– А когда вы его встретили там, в «обезьяннике»?

– Какое было число?

Люба кивнула.

– Двадцать четвертое, – проговорил Андрей Петрович, задумчиво отхлебнув из чашки. – Точно, был понедельник, двадцать четвертое мая…

– Что ж, получается, что я не напутала с расчетами, – отстраненно проговорила она, глядя не мигая в одну точку.

– Дела-а-а, – протянул старик, – но почему тогда он на себя не очень похож?

– А где вы его когда-нибудь видели, чтобы знать, похож он или не похож? – вздохнув, спросила она.

– Ну как же, портреты, – ответил Андрей Петрович.

– Художник не фотограф, – покачав головой, сказала она, – он не передает портретного сходства. Он изображает человека, каким видит. А черты Пушкина для живописцев были почти неуловимы, летучи, изменчивы и туманны, как облака. И только его арапская родословная неизменно оставляла свой след на полотнах…. – Что делать, Андрей Петрович, что делать? – совсем по-девчоночьи беззащитно спросила она.

– Если принять твою гипотезу как рабочую, то попал он сюда с дуэли, – задумчиво произнес Андрей Петрович. – Потому что, когда его арестовали, при нем был пистолет. И еще он говорил мне о каком-то деле, которое у него было в лесу. А какие дела могли быть там? Вероятнее всего, дуэль. Дальше, когда я спросил, какой сейчас год, он ответил: «1837-й». Значит, то была последняя дуэль, на которой его смертельно ранили. Но поскольку он жив, здоров и даже не ранен, возникает резонный вопрос: кого же ранил 12 дней назад Дантес?

– Еще не ранил, – отрешенно сказала она.

Старик вопросительно посмотрел на нее.

– За двенадцать дней в нашем времени в прошлом пролетел только миг. Его отсутствия в лесу пока еще никто там не заметил. Человеческий глаз не в состоянии различить события короче одной десятой секунды; на этом ведь зиждутся многие фокусы. И я предположила, раз его отсутствия там никто не заметил, – а ведь ни один из свидетелей дуэли даже не обмолвился о том, что Пушкин на какое-то время из виду исчез, то это означает только одно— он отсутствовал там не более одной десятой секунды. Поэтому его короткого исчезновения никто и не заметил. Осталось только сделать расчеты и выяснить, сколько времени пройдет у нас за эту десятую долю секунды. Так я узнала, когда он вернется назад.

– Но как он здесь оказался? – спросил ее Андрей Петрович.

– Есть гипотеза, что путешествовать во времени можно благодаря таинственным тоннелям, так называемым кротовым норам, – сказала она. – После того как Артем Юров вместе с испанцами опубликовал в журнале Nucl. Phys. статью о создании такой норы в лабораторных условиях, путешествие во времени из разряда фантастики перешло в ранг сенсаций.

– Машина времени… – задумчиво сказал Андрей Петрович.

– Андрей Петрович, скажите… – слез не было, но голос дрожал, – а если его… его предупредить о том, что… что противник схитрит и выстрелит за шаг до барьера. Чтобы он… чтобы он опередил Дантеса и выстрелил раньше.

– Это бессмысленно. Что было, то уже было. Историю не изменить. Мы же знаем, что Дантес его ранил, – покачал головою старик.

– Яа-а-асно, – вздохнула она, – значит, нужно готовиться к его возращению. Одеть в одежды, вернуть прежний вид…

– Любонька, ты не переживай, – погладил он ее по руке, – я все сделаю… Только вот боюсь, что денег… сколько-то понадобится… Чтобы одежду его вернуть и оружие.

– Это не проблема, Андрей Петрович, это решаемо, – сказала она. – Вы мне вот что скажите, ему говорить? Или… не надо?

– Девочка хорошая моя. – Он вдруг совершенно неожиданно для себя подошел к ней и обнял, прижал к себе, провел ладонью по волосам. – Предупреди. Все должно быть так, как должно быть…

– Даже если будет наоборот, – всхлипнула она и улыбнулась ему, хоть слезинки – две капельки – прочертили мокрые полоски по щекам.

– И вот еще что, – начал было Андрей Петрович, но его вдруг прервал резкий телефонный звонок.

– Да, понятно, оставайтесь на месте. Еду, – проговорила Люба в трубку совершенно другим уже – собранным, серьезным, начальственным тоном.

– Андрей Петрович, – резко поднялась она, – машину я за вами пришлю. Шофер и охранник будут в полном вашем распоряжении. Деньги вам, сколько скажете, выдаст Филипп Георгиевич. Я очень полагаюсь на вашу помощь. Мне сейчас нужно ехать, сработала сигнализация…

– Где?! – заволновался старик.

– Дома, входная дверь. Охрана уже там, говорят повреждений замка нет, но без меня открывать квартиру не будут. Так что…

– Езжай, Любонька, конечно. И не беспокойся, я все сделаю и сразу же отзвонюсь, как только… Но и ты держи меня в курсе дела, пожалей старика… – виновато добавил он.

– Обязательно, – улыбнулась она, порывисто подошла к нему, поцеловала в колючую щеку и быстро вышла.