Тело дрянь. Донесения с фронта (и из тыла)

Он ответил, что речь идет скорее о раздражении, чем о полноценном конфликте: «Матка приходила в крайнее раздражение и раздражала всю нервную систему». Мне вспомнился ядовитый плющ, который раздражает кожу, но в данном случае раздражителем служила матка, а воздействию телá подвергались изнутри.

Предменструальные симптомы, которые впервые стали включать перемены настроения, свидетельствовали о бешенстве матки. Женщины из-за него начинали истерить.

Современным примером (как в моем случае), вероятно, будет женщина, которая с криками требует от мужа опустить сиденье унитаза или плачет от рекламы автомобилей — особенно над той частью, где отец дает дочке ключи от новой машины и меланхолично смотрит, как она впервые едет сама без него. Когда я плачу от этого зрелища, то даже не смотрю на календарь. Просто говорю себе сразу, что гормоны шалят. Только так я и могу с собой ужиться.

***

После разговора со Штольбергом до меня дошло, что даже в XIX веке еще не существовало ни намека на три буквы — П, М, С, — которые мы сейчас ассоциируем с грелками, необузданным поеданием шоколада и стервозностью. Стало понятно, что я копнула чересчур глубоко, обратившись к Древней Греции. Выбранная эпоха была такой далекой, что с тем же успехом можно было отправиться на машине времени в ледниковый период, чтобы убить Гитлера. ПМС казался настолько укорененным в нашей культуре, что я была практически уверена в его древних истоках. Ничего не стоит себе представить Клеопатру, которая приказывает отсечь пять голов, а потом бросает: «Сорян, ПМС!» Однако в действительности этот термин придумала в 1953 году гинеколог Катарина Далтон. Если бы ПМС был живым человеком, ему как раз предоставили бы пенсионные скидки в кинотеатрах.

Хотя термин прижился, это был не первый случай классификации предменструальных симптомов. Всего за несколько десятилетий до этого, в 1931 году, мужчина по имени Роберт Фрэнк заметил, что некоторые женщины — не все — слетают с катушек перед месячными. Они становились «безрассудными» и совершали «глупые и опрометчивые поступки». Он назвал это состояние «предменструальным напряжением» (ПМН). Чтобы излечить женщин от сумасшествия, он шел на такие меры, по сравнению с которыми окуривание щенками кажется милой шуткой. Он полагал, что им вернет рассудок уменьшение уровня эстрогена, поэтому либо облучал их яичники радиацией, либо полностью удалял их, а также делал инъекции мужских гормонов.

В позднейших исследованиях ученые раскритикуют его методику: «Встречались случаи, когда доза, предназначавшаяся для облегчения симптомов, была достаточно высокой, чтобы вызвать акне, рост усиков и понижение голоса». А также прекращение менструаций, отмечалось в статье.

Как владелицу небольших усиков, меня передернуло.

ПМН не суждено было стать популярным — не повезло со временем. Как пишет Карен Хаупперт в книге «Проклятие: противостояние последнему постыдному табу — менструации», в 1940-х вооруженные силы начали вербовать женщин для оказания помощи в ходе Второй мировой. Из-за этого представления о менструации трансформировались. Женщины стали подражать Клепальщице Рози с напряженными бицепсами [51]. Женщинам говорили, что они сильные, способные и выносливые — каким-то месячным и предменструальной боли их не остановить. Показывали даже обучающие ролики о том, что предменструальные муки не более чем народная молва.

В одном видео под названием «Строго о личном» врач вразумлял женщин. «Некоторые современные девушки до сих пор верят в байки про лаванду, старые кружева и запрет мыться во время месячных, — рассказывал он новобранкам. — Это все викторианские басни. То же самое касается якобы возникающих в эти дни нервозности и обидчивости».

Стоило войне закончиться, а мужчинам вернуться с фронта, пишет Хаупперт, женщинам пришлось бросить службу и занять свое место дома с детьми. Этому способствовала новая волна исследований, в которых утверждалось, что «работа потенциально вредна будущим детям, а менструальные циклы делают женщин менее компетентными сотрудниками, чем мужчины». Примерно тогда же Далтон и выдвинула свою теорию ПМС.

Собрав всю эту информацию, я решила сделать небольшой перерыв. Казалось бы, меня уже не должно удивлять, сколько непривлекательных фактов скрывает история, но я все равно поражалась. Мне не нравилось, что менструальные проблемы определяются общественными интересами и рынком труда. ПМС выглядел манипуляцией и полной херней.