Тело дрянь. Донесения с фронта (и из тыла)

Кимберли Йонкерс, профессор психиатрии Йельского университета и директор Центра здоровья женщин и матерей, изучает ПМС уже четверть века и уверена, что сегодня мы близки к разгадке как никогда. Хотя она тоже с ходу предупредила: «Мнения различаются». По ее словам, главенствующая теория сводится к тому, что из-за гормонального сбоя (а именно метаболитов прогестерона) некоторые женщины перед менструацией чувствуют синдром отмены. То есть перемены настроения вызывают не гормоны, а различная у каждой женщины чувствительность к ежемесячному гормональному сбою. «Мы полагаем, некоторые женщины биологически более предрасположены к тяжелым симптомам», — сказала Йонкерс.

Еще существует состояние под названием предменструальное дисфорическое расстройство (ПМДР) — суперзлодейская версия ПМС. Это как бы ПМС, упавший в радиоактивные отходы и превратившийся в Джокера. Каждый месяц ПМДР бросает своих жертв во временную, но глубокую бездну депрессии.

Поскольку анализа крови на ПМС не существует, врачи ставят клинический диагноз — точно так же, как при депрессии или биполярном расстройстве.

«То есть я не могу объявить, что у меня ПМС, просто почувствовав себя хреново?» — спросила я у Йонкерс.

«Это не соответствует диагнозу».

«Даже если хреновое состояние пришлось ровно на предменструальные дни?» — спросила я.

«Только если вы записывали симптомы в течение нескольких месяцев и можете проследить закономерность».

Чтобы получить настоящий диагноз ПМС, надо чувствовать себя хреново по-особенному. Йонкерс отметила, что симптом или симптомы должны проявляться в большинстве циклов в году (то есть в семи месяцах из двенадцати) и быть достаточно выраженными, чтобы оказывать негативное воздействие на жизнь женщины. «Должно быть какое-то функциональное нарушение, — пояснила Йонкерс. — Ссоры со значимым другим [50], проблемы на работе или учебе».

Также симптомы должны проявляться в правильное время: не раньше, чем за две недели до начала кровотечения, и не позже, чем через несколько дней. Хронометраж перемен настроения часто путают. Если женщина ведет себя «стервозно», какой-нибудь мудак скажет: «У нее красные деньки». То есть перепутает причину, потому что ПМС, а именно «предменструальный», означает «перед менструацией». Если этот мужчина захочет высказаться (чего делать не должен), ему следовало бы сказать: «У нее деньки перед красными».

Лишь 10–15 % населения, подчеркнула Йонкерс, страдают от клинического ПМС. Вот так рамки ПМС оказались слишком тесны для широты моего настроения.

Вскоре после разговора с Йонкерс я поинтересовалась у Дэйва, замечает ли он закономерность.

Он ответил крайне уклончиво, будто ожидая ловушку. «Иногда у меня в душе бывает насрано примерно тогда же, когда ты говоришь, что у тебя скоро месячные, — сказал он, — но не мне здесь проводить корреляцию».

Хоть ПМС и настоящий диагноз, очевидно, многие из нас переняли этот термин и, к добру или худу, употребляют слишком вольно.

***

Все эти факторы, которые в совокупности определяли ПМС и его диагноз, казались несколько произвольными. Я хотела добиться большей ясности и предположила, что смогу лучше понять роль ПМС для современных женщин, если обращусь к истокам проблемы (точно так же, как с потом и запахом вагины).

Моей первой собеседницей стала Хелен Кинг, профессор британского Открытого университета, специализирующаяся на древнегреческой гинекологии.

«Когда люди впервые заметили ПМС?» — спросила я.

Кинг ответила, что древние греки обращали внимание на некоторые физиологические изменения перед менструацией (например, чувствительность груди), но не отмечали никаких перемен настроения. «Греки считали женщин безумными — и точка, — сказала она. — Предменструальный период не мог сделать их еще безумнее».

«Само собой, — сказала я, — женщины и так ведь круглый год безумные».

«Вот-вот, — засмеялась она, — знаменитое женское безумие!»

После этого она отклонилась от темы, но я все равно перескажу ее историю — дикую настолько, что она заслуживает небольшого отступления.

Кинг заметила, что греки в IV веке до н. э. считали менструацию жизненно необходимой для женского здоровья. «Если не выпустишь кровь, то просто взорвешься, — сказала она, — конечно, не в буквальном смысле, однако они действительно верили, что от задержки менструации можно умереть». Поэтому греки различными способами провоцировали кровотечение, если месячные задерживались. Кинг поделилась двумя любимыми методами, которые с тем же успехом можно было использовать для пыток. «Во-первых, использовали ядовитых жуков», — сказала она. Полдюжины жуков, у которых отрезали голову, ноги и крылья (самые токсичные части), заворачивали в шерсть и засовывали в вагинальное отверстие. Надежда была на то, что жуки в промежности вызовут такое раздражение, что женщина расчешет себя до крови. «А тут и сказать можно было: „Смотрите-ка, вот и месячные!“»

Услышав это, я лишь вымолвила: «Иисусе».

«О чем и речь», — сказала Кинг.