Тем более что жизнь короткая такая…

Поройкова многие невзлюбили. Уже после его ухода из газеты я прочитал в «Журналисте» статью Нелли Логиновой, что вечно Поройков был всем недоволен, вечно слышался в коридорах редакции его раздражённый голос.

Не знаю, почему так отнеслась к нему Нелли Логинова, но как ведущий редактор номера Поройков выказывал себя много смелее Кривицкого или Удальцова. Не говорю уже о его контрасте с Изюмовым, который вёл себя с сотрудниками, как преподаватель журфака с первокурсниками: мелочно придирался к любому повторению слова, союза, предлога, не принимая во внимание никаких индивидуальных стилистических особенностей.

Единственным недостатком Поройкова, на мой и Гены Калашникова вкус, было его упорное стремление стать поэтом. Гена ведал рецензированием поэтических книжек, я редактировал статьи о поэзии, организовывал дискуссии по поэтическим проблемам. Оба мы поэзию любили и не могли без смешливого удивления читать огромные, маловразумительные поэмы Поройкова, которые появлялись в «Молодой гвардии». Правда, в «Литгазете» он свои стихи не публиковал.

3

Вспоминаю награждение большой группы писателей по случаю 50-летия Союза писателей. Из газеты (потому что был членом правления московской писательской организации) в список награждённых попал Серёжа Чупринин. Ордена и медали вручал секретарь ЦК Михаил Зимянин. «Представляешь? – удивился Чупринин. – Он сказал, что является поклонником моего таланта!»

Потом я услышал ту же зимянинскую фразу, переданную мне другим награждённым, потом – третьим. Потом оказалось, что он каждому говорил одно и то же. Много талантов промелькнуло в тот вечер перед секретарём ЦК. И каждому он симпатизировал. Идиллия!

Мне она напомнила давнюю процедуру вручения писательских билетов. Вместе со мной их получили Валерий Гейдеко, Эдуард Бабаев, Симон Соловейчик и будущий герой войновичской «Иванькиады» Сергей Сергеевич Иванько. Вручал билеты многажды описанный в мемуарной литературе Виктор Николаевич Ильин, оргсекретарь московского отделения Союза, генерал-лейтенант КГБ. «Как же, как же! – улыбался он, долго тряся вашу руку. – Читал!» Правда, поздравив таким же образом Иванько, добавил: «Очень надеемся, дорогой Сергей Сергеевич, на ваше самое активное участие в общественной жизни нашего Союза».

Отмечали получение писательских удостоверений втроём. Иванько никому из нас знаком не был, а Гейдеко тут же уехал в редакцию.

С Бабаевым мы подружились давно. Одно время неразлучный с поэтом Евгением Винокуровым, он нередко приходил ко мне в газету. К тому же и жили мы все трое почти рядом. Бабаев на самом Арбате, я в переулке Аксакова (теперь и до переименования – в Филипповском), а Винокуров – с другой стороны от Сивцева Вражка в печально знаменитом писательском доме на улице Фурманова, которой позже тоже вернули старое название: Нащокинский переулок. Так что очень нередко мы втроём вместе гуляли по бульварам.

Работал Эдуард Бабаев тогда заместителем директора музея Толстого на Кропоткинской (ныне, как и прежде, Пречистенка), был влюблён во Льва Николаевича, о ком, казалось, знал абсолютно всё – во всяком случае, отвечал на любые вопросы и помогал отыскать цитату, когда к нему обращались за помощью. Он вообще очень много знал и был глубоким мыслителем, хотя не оставил философских трудов. Зато писал стихи и обаятельные детские книжки. Одну из них – «Чья это собака?» – у нас в семье очень любили, её много раз перечитывал сын, будучи младшим школьником. Когда у нас появилась собака, мы вспомнили эту волшебную книгу.

Потом Эдик перешёл в Московский университет, где стал любимцем студентов журфака. При его лекторском таланте, обширных знаниях и человеческой мягкости иначе быть не могло. Когда я решил собрать свои довольно многочисленные работы по «Евгению Онегину» и защитить по ним диссертацию, Бабаев согласился быть у меня оппонентом. Мне это было очень важно в моральном отношении, потому что, кроме человеческой теплоты и доброты, Эдик был невероятно принципиален, когда дело шло о литературе, и, убеждён, он никогда не согласился бы оппонировать, если б диссертация ему не понравилась.

Он вызывался быть моим оппонентом и по докторской, но правила ВАКа не допускали, чтобы по обеим диссертациям в оппонентах числился один человек. В это время мы с ним крепко подружились. Я стал главным редактором «Литературы» – еженедельного приложения к газете «Первое сентября», и он часто украшал моё приложение своими занимательными литературоведческими статьями.

На праздновании пятилетия приложения в Центральном Доме литераторов он выступил и рассказал, как в эвакуации в Средней Азии они подростками ходили по городу с будущим известным поэтом Валентином Берестовым и мечтали, чтобы когда-нибудь стала выходить газета занимательного литературоведения. Школьники любили книжки Перельмана – «Занимательную физику», «Занимательную математику», а ничего подобного в гуманитарных науках не было. «У хорошей мечты, – закончил Бабаев, – есть такое свойство: иногда она сбывается».