Тем более что жизнь короткая такая…

Вадик – его домашнее имя. Вообще его зовут Владимиром Георгиевичем. Он долгое время жил напротив нашего дома. Женился на Ляле Буковской, которая училась в нашей 653-й школе на год позже нас с Лёнькой Лобановым. Мы оба одинаково удивились, увидев её. А увидели, потому что Вадик – двоюродный брат Володи Кузьменко, мужа Инны, старшей сестры Марины.

Вадик мне рад. «Зайди ко мне после обеда», – приглашает.

Я захожу. Спрашиваю: нельзя ли мне выписаться?

– Что, надоело? – спрашивает Вадик. – Нет, брат, ты уж потерпи: инфаркт – дело серьёзное! – и вдруг предлагает:

– Выпить хочешь?

– А можно? – удивляюсь я.

– Вообще-то, конечно, нет, – говорит Вадик. – Но чуть-чуть не страшно. За Новый год.

Мы выпиваем и закусываем печеньем.

Марина очень обрадовалась, узнав про Вадика: можно из надёжного источника узнавать, как у меня дела.

Меня начинают навещать сотрудники. Рассказывают о делах в газете: Удальцов платит зарплату нерегулярно, часто её задерживая. А деньги обесцениваются с каждым днём.

Марина говорит о том, как исчезают продукты. Любопытно, что нашей больницы это как будто не касается. Все необходимые лекарства под рукой. Кормят хорошо. Я делюсь с Мариной обедом или ужином.

Приезжает Золотусский. Итак, секретариат сообщества союзов писателей утвердил Нагибина главным редактором «Новой литературной газеты», которую берётся спонсировать Боровой. Первым заместителем собираются сделать Юрия Оклянского и заместителем – Станислава Рассадина. Ищут толковых сотрудников.

Из больницы я позвонил Стасику, которому в своё время рассказывал о наших с Золотусским переговорах с Боровым.

– Пока это вилами на воде писано, – сказал Рассадин. – Но подумать надо. Дело это хорошее.

– Но ведь тип газеты придумал я!

Я действительно недоумевал. Я был убеждён, что Рассадин пригласит меня хотя бы возглавить отдел литературы. Но он возразил мне:

– Какая разница, кто придумал? Главное, кто даёт деньги! Впрочем, ничего пока не ясно.

Кончилась эта затея ничем. Прикинувший реальный объём работы Нагибин написал в секретариат сообщества письмо, в котором не просто отказался от предложенной должности, но очень рекомендовал всем вернуться к первоначальному варианту, то есть к нам с Золотусским. «Они профессионалы, – закончил Нагибин, – и у них подобрана готовая команда».

Евтушенко предложил возглавить газету кому-нибудь из «огоньковцев» – Олегу Хлебникову или Владимиру Вигилянскому. Но они на этой почве поссорились: каждый желал стать главным редактором.

(Сейчас смешно об этом вспоминать: Вигилянский уже в 1995-м году был рукоположен в священника. Семь лет возглавлял пресс-службу Патриарха, возведён в сан протоиерея, назначен настоятелем храма святой мученицы Татианы при МГУ Но прежде Вигилянский работал у Коротича в «Огоньке», был там профоргом. Да и после «Огонька» был главным редактором журнала «Русская виза», потом главным редактором воскресного приложения газеты «Московские новости». Так что в то время предложение ему возглавить новую газету было резонным.)

Долго думать секретариату сообщества Боровой не дал. «Раз у вас нет единого мнения по поводу того, кто будет делать газету, я своё предложение снимаю!»

Но нам с Золотусским эта история аукнулась и откликнулась!

Сейчас я об этом расскажу. Но прежде для прояснения обстановки напишу о том, как легко удалось Удальцову и Кривицкому расколоть наш отдел.

Они действовали старым испытанным приёмом: разделяй и властвуй!

Кривицкий подобрал ключи к амбициям другого (кроме меня) заместителя Золотусского – Владимира Радзишевского.

Бывший музейный работник, ученик Дувакина, оставшийся преданным своему учителю, когда того, отказавшегося поддержать арест Синявского и Даниэля, выгнали из МГУ, он по праву имел репутацию порядочного человека. Он писал неплохие литературные очерки, хорошо, остроумно выступал на летучках, был вежлив с людьми, поражая их своей начитанностью и тем, что отличает даже не библиомана, а истинного ценителя книги – не только её содержания, но и оформления, и шрифта. Отношения у нас с ним всегда были приязненные, хотя и чувствовал я в нём какую-то неутолённость жизнью, некое желание получить больше, чем имеешь сейчас.

Сделав его членом редколлегии, Кривицкий сразу убил двух зайцев: оставил Золотусскому совсем небольшое количество сотрудников и получил вполне управляемого, благодарного ему лично работника, с ходу (увы!) включившегося в общую борьбу с Золотусским.

Этот сотрудник был особенно непримирим на редколлегии, возмущавшейся нашими попытками создать новую газету. «Это уже предательство, – говорил он. – Это попытка расколоть наших читателей, увести у нас часть подписчиков».