Тем, кто хочет знать

Э л л и к о т (после паузы). Вот уже шесть лет никто не спал в комнате, откуда вынесли нашу маму. Но подумайте, дети. Была бы мама жива, чью спальню отдала бы Людмиле?

Б а р б а р а. Конечно, свою.

Э л л и к о т (Стивену). Сын как считает?

С т и в е н (лукаво). Важно, как считает отец.

Э л л и к о т. Подумай, Барб, он недоволен приездом Людмилы.

Б а р б а р а. Па, наш Стив закоренелый женоненавистник. Если нас посетит сама Элизабет Тейлор, он все равно будет хмуриться. Ничего, мой Билл тоже был таким. (Треплет волосы брату.) Пока не встретил меня. (Озорно показав ему язык, уходит с бельем.)

Э л л и к о т. Ты в самом деле не рад приезду дочки учителя?

С т и в е н. Что ты, отец! (Показывает на фото.) Люда для меня… родной человек. Уверен, что она… как бы тебе сказать…

Э л л и к о т. Она русская, советская.

С т и в е н. «Русская, советская». Помни о комми.

Э л л и к о т. Коммунистах? Которые у себя давным-давно прищучили своих рокфеллеров?

С т и в е н. Которые прищучили и своих фермеров элликотов.

Э л л и к о т. И бог с ними. Они по-своему живут, мы по-своему. Зато в тяжкий час были заодно. Братались на фронте.

С т и в е н. Братались солдаты и сержанты. Полковники и генералы не братались. Ты был ослеплен — и не видел.

Э л л и к о т. Видел. И другие солдаты видели. И переживали. Помнишь, я про бостонца рассказывал? (Указывает на фото.)

С т и в е н. Помню, его ваш взвод молчуном звал.

Э л л и к о т. В семье глухонемых вырос. За день слова не скажет. Зато воевал — дай бог! Но сокрушался, что к Эльбе без боев подошли. А когда встретили там русских — они-то изрядно повоевали! — молчуна от них не оторвешь. В честь победы прибыл в наш гарнизон из Вашингтона сенатор Уиллар. Собрали солдат, а он — на помост. Слышим — совсем не туда повернул. «Эй, парни! Хотите двинуться на красную Россию и там завершить наше победоносное дело?» Нас в дрожь бросило. Но никто ни слова. И только один голос раздался — молчуна. Зычный такой. «Уиллар! Ты фашист! Прочь, гадина, отсюда!» И тут мы заревели в пять тысяч глоток: «Прочь, гадина! Враги — не русские! Нам вместе нужно до конца коричневую чуму раздавить!»

Пауза.

Никому я про это не рассказывал. Даже маме.

С т и в е н. И сейчас никому не рассказывай. Возможно, тот сенатор был порядочный прохвост. Зато уже тогда знал то, чего ты даже сейчас не хочешь понять.

Э л л и к о т. Что я, по-твоему, не хочу понять?

С т и в е н. Что для коммунистов — нож острый…

Э л л и к о т. Миллиарды Рокфеллера?

С т и в е н. И собственная ферма Элликота.

Э л л и к о т. На их земле, сынок?

С т и в е н. На нашей, отец.

Э л л и к о т. Но я хорошо помню, как Айк говорил…

С т и в е н. Айк, Айк! Чего не ляпнешь, когда прешь в президенты. Но стоило твоему Айку стать президентом Эйзенхауэром, другое заговорил. Когда собирался лететь в Россию, на его самолете установили неслыханное разведывательное оборудование. Миллионов на сорок.

Э л л и к о т. Не может быть.

С т и в е н. Может. И было. Пока ты, как школьник на уроке чистописания, каллиграфическим почерком надписывал поздравительные открыточки Гаевому, в Пентагоне подсчитали, сколько атомных бомб хорошо бы сбросить на его Донбасс. Сейчас у них это каждая комсомолка знает. А ученые дамы тем более.

Э л л и к о т. Ты ненавидишь Людмилу?

С т и в е н. Людмиле я симпатизирую. Даже если она коммунистка.

Э л л и к о т. Допустим, коммунистка. Что ж тогда?

С т и в е н. На такой вопрос могут ответить даже дети. Весной приезжала к нам москвичка. Профессор, крупный педагог. В Буффало она посетила начальную школу. Меня послали дать репортаж. Кончился урок в третьем классе, и учительница спрашивает: «Что мы скажем, дети, на прощанье нашей русской гостье?» Поднимается девчушка с чудесными глазенками. Прямо ангелочек. Улыбнулась учительнице. А затем нахмурилась и отчеканила дорогой гостье: «Мы ненавидим вас, русских. Ненавидим коммунистов».

Э л л и к о т. И ты спокоен?! Ребенку душу отравили! Ребенку!

С т и в е н. На моем месте ты погладил бы девчонку по головке и укоризненно сказал: «Деточка, ты ошибаешься. Русские приняли на себя удар нацистов и потеряли двадцать миллионов человек, а мы, американцы, только четыреста тысяч».

Э л л и к о т. Такова правда.

С т и в е н. Тем, кто не забыл эту правду, сейчас у нас придется туго. Такова реальность.

Э л л и к о т. Ужасная реальность.

С т и в е н. Не переживай, отец. Слова — еще не снаряды и не бомбы. «Холодная война» не обязательно переходит в настоящую.

Э л л и к о т (после паузы). Не лучше ли тебе уехать?

С т и в е н. Отец! С Людмилой я буду приветлив. Даже встречу ее в аэропорту. Она не разочаруется в твоем сыне. (Обнимает отца.) Я напишу классный репортаж. «Шесть дней с честным человеком из России». Неплохо звучит?

Звонит телефон.

Э л л и к о т (отвечает). Хэлло.