Темный час рассвета

Мужичок поднял глаза. Никакой растерянности я не заметил. Сказывал тюремная закалка.

— Слышал про полковника? Погремуха ему Пинкертон. Мы одноклассники и давние друзья. Вот он-то меня и вытащил.

Мужичок молча поднялся и пошел к дверям. Ноги он не отрывал от пола, скользя подошвами.

Ушел он по-джентельменски молча и не прощаясь. Я запер за ним дверь, разгрузил содержимое пакета в холодильник.

— И что это было? — спросила Наташа. — Я ничего не поняла. За что и кому ты должен?

— Долг позабыл вернуть. Тюремный. А там с этим строго. Не выплатившие долг могут рассчитаться жизнью.

— А! я слышала про такое. Какой же ты забывчивый! Разве об этом можно забывать?

— Теперь всё позади. Наташа! А как же с романтическим ужином? Я так надеялся. Ты меня не должна разочаровывать.

— Который скоро станет романтическим завтраком, — проговорила она. — Ты на время глядишь?

— А как же первая брачная ночь? Неужели мы пропустим самый волнующий момент? Разве ты простишь себе это? До скончания века будешь раскаиваться. И даже рвать волосы.

Я молитвенно сложил руки. И решил уже опуститься на колени. Если уж рыцарствовать, то до конца.

— Лучше помоги мне, чем зря болтать! — строго сказала Наташа, отмахнувшись от меня.

Никогда не думал, что от шампанского можно захмелеть. Я-то был уверен, что это детский напиток. Это было такое легкое и радостное опьянение. Водка бьет сразу и наверняка. Выпьешь стакан и знаешь, что ты уже перешел в другое состояние. За окном уже начинало светать, когда мы бросились в объятия друг к другу. Я подхватил Наташу и понес на диван. Она обхватила меня за шею и безвольно уронила голову.

Что это такое было? Какой-то ураган! Совершенно счастливый и обессиленный я упал в глубокий сон и не знаю, сколько проспал. Когда я проснулся, было уже светло. Наташа лежала возле стенки на животе, я осторожно потянул простынь вниз, наклонился и стал, чуть касаясь губами, целовать ее спину, спускаясь всё ниже и чувствуя какой-то прилив нежности к этому телу. Как она была прекрасна! Как можно не любить это тело?

Наташа застонала и повернулась на спину. Я благодарил Создателя, сотворившего это тело. Какая гладкая кожа! А эти линии тела! Запах волос! Она совершенство! Она ангел!

— Рома! Что ты делаешь? — пробормотала она, чуть приоткрыв глаза и как-то беспомощно улыбаясь. — Ну, как тебе не стыдно? Тем более ты обнаженный. А это меня смущает.

— Мне кажется, что я люблю тебя. Словно мы сто лет были знакомы. Не знаю, как сказать…

— Хорошо! Хорошо! Но я хочу спать. Если хочешь, давай завтра поговорим. А то я усну и не узнаю самого интересного.

Она подтянула простынь. И закрылась ею до самого подбородка. Закрыла глаза и улыбнулась.

— А ты не будешь возражать, если я принесу тебе кофе в постель? Кстати, какое кофе ты любишь? Ты же мне не запретишь этого сделать? Я хочу принести тебе кофе в постель!

— Принесешь! Но позднее! Не всегда быть настойчивым хорошо. А сегодня ты слишком настойчивый.

Наташа повернулась к стене. Я провел рукою по ее очертаниям. Лучше бы я этого не делал.

— Я не могу спать! — прошептал я ей на ушко. — Никакая сила меня не заставит уснуть.

— Тогда просто лежи! — жалобно простонала она. — Закрой глаза и просто лежи, подавив все желания.

Я лег на самый край. Разглядывал потолок, потом ее лицо, но больше не решался ее обеспокоить, даже дышать старался потише. Я думал о Наташе, кто она, как появилась…

— Я о тебе ничего не знаю, — пробормотал я. — Кроме твоего имени. Думаю, настало время…

— Что ты хочешь обо мне узнать? — голос у нее был несколько сердит. Она повернулась на спину.

— Хотя бы то, что ты посчитаешь нужным мне сказать. Интимные секреты меня не интересуют.

— Паспортные данные тебе нужны. Ах да! Паспорт я как раз и не прихватила. Но могу смотаться.

— Зачем ты так? Хотя я даже не знаю твою фамилию. Ну, можно, конечно, и так. Просто…

— Тебе это очень надо? Это что-то может изменить в наших отношениях? Ну, Тяпкина-Ляпкина.

— У тебя сейчас девичья фамилия? Или другая? Господи, зачем я это всё спрашиваю?

— Ага! Но она очень скучная. И при возможности я с ней расстанусь без сожаления. Ры-ба-ко-ва! Значит, кликуха должна быть Рыба или ласково-уменьшительная Рыбка. Моя.

— Как? Ты сказала Рыбакова? Твоя настоящая фамилия Рыбакова? Мда! Рыбакова! Рыбакова!

Я оперся на локоть. Поглядел на ее лицо. Нет! Совершенно непохожа, даже близко непохожа.

— Да! А что? Чему ты так удивился? Не пойму. Обычная фамилия. Что тебе показалось странным?

— Нет, ничего, Наташа! Артист такой был советский Рыбаков, очень популярный. Вы случайно не родственники? Хотя он уже давно умер. Может быть, доводится тебе троюродным прадедушкой?

— Всё! я сплю! Ты несносный! Противный и липучий! Чего ты как репей пристал? Надоел!

Она фыркнула. И снова отвернулась к стенке. Я тоже лег. Закрыл глаза. Сон не приходил.

О небедной бабушке замолвить слово