Послевоенная Москва, маленький проходной двор их дома, Лялин переулок – там они малышами носились с Сережкой Дориным и Юркой Родионовым. Став постарше, уже перебегали через трамвайные рельсы и ходили на Чистые пруды, хотя Сережке и Грише родители запрещали – боялись, что попадут под трамвай. Юрке мать с сожителем ничего не запрещали, возможно, даже и рады были бы, не вернись он однажды домой.
Там, на Чистых прудах, они десятилетними пацанами раскурили папиросу «Казбек», которую Юрка стащил у сожителя матери из портсигара. Курили, прячась за деревьями от взглядов взрослых, неумело затягиваясь и передавая папиросу друг другу. С непривычки Гришку замутило. Стыдясь, он буркнул что-то невнятное и поплелся в кусты, где его основательно вывернуло наизнанку. Хуже тошноты было позорное чувство собственного бессилия – оказался слабаком, пяти затяжек не выдержал. Немного утешало, что в соседних кустах корчился и извергал содержимое своего желудка Сережка Дорин. Самым стойким в их троице оказался Юрка Родионов – спокойно докурил то, что не осилили его друзья, и даже в лице ничуть не изменился.
Они в один год пошли в школу, учились в одном классе, им в один день повязали на шею пионерские галстуки, и дружба их длилась до пятьдесят третьего года – до того, как Гришиного отца арестовали по делу врачей-вредителей. На следующий день на школьной перемене Юра Родионов припер Гришу к стене и, взяв за грудки, спросил:
– Плавник, ты знал, что твой отец хочет отравить товарища Сталина? Знал и молчал?
Товарища Сталина Юрка любил больше всех людей на свете, да и кого же еще ему было любить? Не мать же с сожителем, которые его постоянно колотили. Помертвевший Гриша прижался спиной к стене и опустил голову. Их обступили ребята – о случившемся с отцом Гриши еще не все знали и теперь с интересом наблюдали за происходящим. И тут неожиданно для всех между Гришей и Юркой Родионовым вклинился Сережа Дорин.
– Отпусти Гришку, – тихо сказал он, – убери руки, слышишь?!
– Ты что, заодно с этим вредителем? – презрительно спросил Юра. – Ладно, Дорин, плевать я на тебя хотел, думал, ты человек!
Спустя месяц товарищ Сталин умер, отца Гриши освободили, но прежнее трио друзей распалось, и Юра Родионов в их компанию больше не вернулся. Родители Сережи и Гриши были этому рады – они опасались негативного влияния Родионова на своих сыновей. В тот год, когда Сережа поступил на мехмат МГУ, а Гриша в медицинский, Юрия Родионова арестовали за убийство человека в пьяной драке. В последний раз они видели бывшего друга, когда милиционеры вели его по двору. Он был нетрезв и, садясь в машину, вдруг начал вырываться и кричать:
– Да здравствует товарищ Сталин!
Его запихнули внутрь, захлопнули дверцу, и больше Родионова никто у них во дворе не видел. Сергей с Григорием тоже встречались нечасто – теперь они учились в разных ВУЗах, времени было в обрез, а с годами у каждого их них появился свой круг знакомых, семьи, квартиры в разных концах Москвы. В последние годы их разделял Атлантический океан, но ведь от этого дружба не перестала быть дружбой, и разве могут когда-нибудь забыться Чистые пруды и маленький двор в Лялином переулке?
Плавник знал, что нынешним летом Денис, свет очей его старого друга, уехал работать в Австралию. Григорий Абрамович созвонился с живущим в Лос-Анжелесе Андреем, на правах давнишнего друга семьи прочел ему длинную лекцию о необходимости заботиться о престарелом отце и просил устроить так, чтобы Сергей Денисович хотя бы на пару месяцев приехал в Штаты, а не тосковал в полном одиночестве в Москве. Андрей ответил, что и сам был бы рад, но оформлять визу даже по вызову родного сына – дело долгое и хлопотное. Нужно куда-то съездить, немного похлопотать, а Сергей Денисович, даже будучи в отпуске, все тянул и никуда не ходил. В сентябре же у него начались лекции в университете, теперь он вообще никуда не соберется.
После этого разговора Плавник, с трудом дождавшись часа, когда Сергей Денисович по его расчетам должен был, вернувшись домой, поесть, отдохнуть и включить компьютер, позвонил ему по скайпу и включил веб-камеру.
Грузный старик в ночном халате, смотревший на него с экрана компьютера, сильно отличался от пацаненка, раскуривавшего папиросу «Казбек» на Чистых прудах, но ведь и сам Григорий Абрамович мало напоминал теперь озорника Гришку, блевавшего в кустах рядом с приятелем.
– Привет, Серега, как дела?
– Да вот, сижу и учебный план пишу, – озабоченным тоном ответил Сергей Денисович, – каждый год новые требования, с ума сойдешь! Еще статью нужно править – из журнала отфутболили. Рецензент выдал такую чушь, что уши вянут, но, все равно, придется отвечать по каждому пункту, сам знаешь.
Если честно, то Плавник, уже двадцать лет как отошедший от науки, не очень хорошо помнил порядок публикации статей в научных журналах. Поэтому он обсуждать этот вопрос не стал, а лишь поинтересовался:
– Не решил еще все это дело послать подальше и уйти на отдых? Денис уже самостоятельный, работать начал.