Тень в тени трона. Графиня

– Говорят, что ты влюбилась. Мне просто интересно, я ведь тоже женщина. Как это?

– Я сама не знаю, просто люблю, без него мне плохо, я вижу его глаза, чувствую его дыхание. Мне хочется дышать вместе с ним, жить вместе с ним. Детей хочу рожать от него, – от смущения Даша залилась краской. Высказать самое-самое сокровенное «лучшей подруге» – глупее поступка даже трудно себе представить.

Но Смерть не была завистлива, правильно ее поняла и приняла все как есть. В комнате повисла тишина. Самое сокровенное, тайное было выплеснуто наружу.

– Я хочу помочь тебе. Не возражай! Молчи и слушай: ты не можешь соединить мертвое – я смогу, а затем уже целое ты наполнишь жизнью. Только нужно действовать вместе, разом. Я забираю из его тела мертвую материю, ты заполняешь его жизнью.

– У меня сил хватит?

– Хватит! Ну если не хватит, я заберу вас обоих. Думаю, что ты возражать не будешь?!

– Не буду, но лучше забери меня, – искренность и быстрота ответа поразила Смерть: «Никогда я этого не допущу», Даша ясно прочитала «приговор» во внимательно смотревших на нее глазах.

– Отдыхай, тебе понадобятся силы. Завтра в полночь будь готова. Я приду. Спи!

* * *

Все утро Даша проспала как убитая, и только ближе к вечеру проснулась, полная сил. Вопреки ожиданиям она не стала искать предлога смыться к Александру, а наоборот попросила Варю позвать бабушку. Впрочем, в этом не было необходимости, княгиня была уже тут. Намечался «серьезный» разговор. Выслав прислугу за дверь, Мария Ильинична присела на краешек кровати внучки, хотела начать, но:

– Бабуля, мне сегодня ночью потребуется твоя помощь, – опередила ее внучка.

Далее подробно, без утайки, она рассказала бабушке все, включая разговор со Смертью. Как она и ожидала, княгиня ничему не удивилась:

– Я, Дашенька, все и так хорошо видела, даже «подругу» твою если и не видела, то хорошо чувствовала. Возражать и отговаривать тебя я не стану. Ars longa, vita brevis – жизнь коротка, искусство врача вечно. Конечно помогу, если потребуется, жизнь отдам.

Потом обе тихо плакали, нежно обнявшись, по-бабьи. Видно, такова женская доля:

А женщина женщиной будет —

И мать, и сестра, и жена.

Уложит она и разбудит,

И даст на дорогу вина.

Проводит и мужа, и сына,

Обнимет на самом краю.

Эта песня родилась значительно позже описываемых событий, но удивительно точно отражает состояние души прекрасных русских женщин, и неважно, где они находятся и в какое время живут, ведь наша жизнь – всего лишь только миг.

* * *

Друбецкой был извещен вовремя. Герд Нортон встретил трех прибывших женщин у постели сына. Дашу он знал, княгиню, хоть и видел «вживую» перед собой впервые, но знаком был с ней заочно, а вот с третьей женщиной он был решительно незнаком. Но одного взгляда в ее глаза хватило ему сполна. Почувствовав, как сжалось его сердце в груди, он прекрасно понял, кто сейчас стоит перед ним.

– Чем я смогу вам помочь, княгиня?! – обратился он к Турчиновой как к старшей из присутствующих дам.

«Хотя кто тут “старший” – это вопрос философский», – подумал Нортон.

«А вот только хамить не нужно, любезный», – ответ прилетел моментально и похоже, что от обеих женщин, стоящих рядом с княгиней, одновременно.

– Оставьте нас наедине с вашим сыном, если потребуется ваша помощь, мы вас позовем, – властный голос Марии Ильиничны требовал подчинения, и мужчины поспешно скрылись за дверью. – Девочки, за работу.

Пациент лежал на жесткой узкой кушетке. Смерть стала с правой стороны от Александра, Даша – с левой, княгиня посередине – у изголовья.

Руки незнакомки приблизились к телу юноши, и он почувствовал холод, который входит в его тело, наполняя его, заполняя все его пространство. Вот он уже рядом с сердцем, еще чуть-чуть и оно остановится, замерев навсегда. Ужас волнами накатывался на Александра. Он балансировал на ничтожно малой ниточке, почти волоске, над бездонной пропастью, готовой поглотить его. Бездна манила и притягивала. Еще чуть-чуть и… В тот самый миг, когда он уже готов был, накренившись, лишенный опоры, упасть в бездонную ледяную пропасть, появилась опора.

Вместе с опорой пришла боль. Она медленно, раскаленным стержнем пронзила его тело где-то внизу и не спеша поползла вверх, причиняя невероятные страдания. Боль была нестерпима. Юноша заскрежетал зубами.

– Терпи и молчи! – властный голос женщины привел его в чувство, нежная женская рука смахнула пот с его лба.

– Продолжайте, девочки.

Раскаленный кол медленно пополз кверху, разрывая его плоть. Он все чувствовал. Спасительное небытие было рядом, оно манило, звало его, но невероятным усилием воли он гнал его, продолжал оставаться в сознании, пропуская боль через себя.

Кол приближался к голове и наконец вонзился в основание черепа. Боль достигла своего пика. Александр чувствовал, что он уже на пределе, даже уже, наверное, за пределом, но, закусив губу зубами, терпел.