Тени пустыни

Латифе «О подозрительной путешественнице». В один из дней обращается доктор к верному Алаярбеку Даниарбеку и повелевает ему: «Алаярбек Даниарбек, вы любитель паломничества. Вы уже поклонились Золотому Куполу имама Резы в Мешхеде. Вы заслуженный, так сказать, паломник. А знаете ли вы, где похоронен пророк Али?» — «Увы, мы не знаем, — ответили мы». — «В Мазар — и–Шерифе, — говорит доктор. — В местности Ходжи Хайрами султан Санджар нашел могилу пророка Али и построил там купол. Монголы разорили ту могилу, а Хусейн Байкара гератский нашел в ней или на ней красный кирпич с надписью, что там похоронен Али, и приказал воздвигнуть мавзолей не хуже гератского дворца «Мусалла»…» Слушал Алаярбек Даниарбек, открыв рот внимания и поражаясь, откуда все это знает доктор. Но доктор добавил: «Вот вам деньги на паломничество, вот вам конь, вот вам письма. Желаю счастливого пути!» Мы собирались в путь, недоумевая, зачем понадобилось Петру Ивановичу это паломничество. А когда мы собрались, мой суматошный доктор заметил невзначай: «От Мазар — и–Шерифа до Келиф, что на Аму — Дарье, рукой подать, заезжайте в Келиф, спросите верблюжий караван — сарай Арифа и спросите там про жену некоего азербайджанца — фельдшера, и вам скажут, где и что. Когда же вы найдете ту женщину, то, не спрашивая ни о чем, привезете ее в Герат». — «Повинуюсь!» — сказал я и подумал: «Вот где сердцевина паломничества к могиле Халифа Али в местности Ходжи Хайрами». Говорят: хоть ты к Каабе ходил, а глаза у тебя прежние. Из Мазар — и–Шерифа Алаярбек Даниарбек, проклиная песчаные холмы, безводье и жару, прибыл в Келиф, и в караван — сарае Арифа он увидел нашего дорогого и любимого друга Зуфара — штурмана, и он помог встретить закутанную в покрывало какую — то очаровательницу. Склонив перед ней голову, Алаярбек Даниарбек сказал: «Клянусь, это я! Мне приказано привезти вас в город Герат. Вот конь! Вот стремя! Садитесь — и поехали!» Женщина не приподняла и краешка чадры, сказала «хм!», как будто от Келифа не десять верблюжьих переходов, а десять шагов и как будто перед ней не лежали горы знойного песка и степи, сухие и раскаленные, как дно очага, где только что горел огонь. Женщина села верхом и поехала. И всю дорогу она молчала и не показала даже краешка своей щеки, хотя меня мучило и жгло любопытство, почему и на каком основании мудрый наш доктор, имеющий жену — красавицу в городе Москве, захотел, чтобы к нему привезли женщину, жену какого — то азербайджанца — фельдшера. Сто и один вопрос задал по пути я той закутанной в покрывало очаровательнице и ее служанке, дочери того самого владетеля келифского сарая Арифа, которая сопровождала ту очаровательницу из Келифа в Герат. А когда я привез очаровательницу в Герат, доктор немедля встретил ее и снял с нее чадру, и я, Алаярбек Даниарбек, удовлетворил свое любопытство, ибо очаровательница оказалась очаровательницей даже после адского солнца, горячих вихрей, лишений и песчаных бурь, несших не столько песок, сколько щебенку и камешки, но не женой какого — то фельдшера — азербайджанца, а Настей — ханум, супругой того самого пуштуна, с которым Алаярбек Даниарбек играл в нарды в поместье жирного Али Алескера в Баге Багу. Настя — ханум поселилась в доме, снятом доктором, и все обитатели махалли превратились в вопросительный знак. И Алаярбек Даниарбек тоже, но тут некое обстоятельство вновь разожгло любопытство Алаярбека Даниарбека до предела. В один из вечеров доктор приказал позвать извозчика, посадил закутавшуюся в покрывало и чадру Настю — ханум в фаэтон и уехал с ней, не позволив никому за ним следовать. Доктор возвратился в свой дом без Насти — ханум, оставив нас в кипящем котле неизвестности.