Тени теней

– Страшнее всего то, что все про это забыли буквально лет через пять, – говорит. – Кроме родителей и близких, конечно. Я думала, это будет переходить из поколения в поколение, как страшная легенда, но ничего подобного. Сейчас, когда история повторяется, мало кто расскажет, что двадцать лет назад было точно то же самое.

Я холодею:

– Вы уверены, что повторяется? И что мы тоже с моста… ну…

– Не знаю. Но все слишком уж похоже.

Она снова вытаскивает сигарету. Чиркает колесико зажигалки, тонкая струйка белесого дыма плывет к потолку. Макс прихлебывает чай.

– Почему зеркала закрыли? – спрашиваю.

Анжелика опасливо косится в сторону прихожей, будто боится, что простыня соскользнула. Тем временем стеклянная дверца шкафчика прямо над ее головой отражает что-то темное и едва различимое, что парит за нашими с Багровым спинами.

– Нельзя смотреть в зеркало, если рядом кто-то из тех, кто исчез, – негромко говорит Анжелика.

– Почему? Что там можно увидеть?

Подозрительно щурится:

– Ты прекрасно знаешь, что. Ты ведь что-то увидела в моем зеркальце тогда, на мосту?

– Возможно. Просто хотелось, чтобы вы описали это своими словами.

– Понятия не имею, что там.

Чай в кружке остыл, и я отнимаю ладони, чтобы спрятать их в карманы. Неожиданный озноб прошибает тело, хочется залезть под одеяло, прижать колени к груди и заснуть.

– Если не имеете, то почему так боитесь? – спрашиваю.

– Тогда, в прошлый раз, каждый, кто видел, очень пугался, – отвечает Анжелика. – Они видели там что-то такое, чего не могли описать.

Я молчу. Она выдыхает дым и спрашивает:

– А что там? В зеркале?

– Тени, – тяну задумчиво. – Чужие тени.

Чай в кружке идет рябью, когда Анжелика нервно давит сигарету об пепельницу.

– Простые тени так не напугают, – говорит. – Там что-то намного страшнее.

– Наверное, – киваю. – Как нам выяснить, что именно ходит за нами?

– Не представляю. Я хотела начать расследование сразу после вашего возвращения, но информации и зацепок слишком мало. Их вообще нет, честно говоря. Просто случилась какая-то неведомая чертовщина на ровном месте.

– На ровном месте ничего никогда не бывает, – возражаю. – У всего должны быть причины.

– Ты просто хочешь себя успокоить. Хочешь поверить, что есть шанс спастись.

– Вы так говорите, будто мы уже пошли с моста прыгать, – бросаю раздраженно. – Я так делать не собираюсь!

– Думаешь, они собирались? – криво ухмыляется Анжелика. – Ни один нормальный человек так не сделает. У них могло быть большое будущее во взрослой жизни. Если бы уехали отсюда, конечно.

Скрестив тощие руки на груди, она поворачивается к окну, где все та же бесконечная серость. Взгляд затуманивается, Анжелика словно покинула кухню. Я растерянно смотрю на Макса, и он задумчиво спрашивает:

– А вы почему не уехали?

Анжелика по-прежнему в прострации. Макс продолжает:

– В вашем возрасте уже пора быть замужем да своего ребенка воспитывать.

Пожалуй, напрасно я корила себя за излишнюю бестактность, когда расспрашивала Сажина про его семейные проблемы. Я просто образец деликатности по сравнению с Багровым.

Анжелика тут же приходит в себя, ноздри раздуваются от ярости, твердый ясный взгляд прижимает Макса к спинке стула.

– Ребенка? Кто сказал, что я должна воспитывать ребенка? Это все дурацкие стереотипы: повзрослей, выйди замуж, роди ребенка, блаблабла, и тогда будешь счастлива! Родители вдалбливают это детям, потому что их собственные родители вдолбили им то же самое. Размножайтесь, как животные. Выполняйте главную цель – плодитесь. А потом на нормальных людей, которые просто живут для себя, все косятся с осуждением. Эти несчастные мамочки с колясками на улицах тычут пальцами у тебя за спиной, потому что они выкинули свою молодость в мусорку, заведя спиногрыза, а ты тут ходишь свободная и радостная! Они-то все сделали правильно, а ты нет, вот только счастлива почему-то ты, а не они!

Голос ее становится все громче и истеричнее. Я отодвигаю кружку подальше и выдавливаю улыбку:

– Нам пора, засиделись что-то.

Анжелика не слышит. Огонек зажигалки подкуривает третью сигарету.

– А потом ты не можешь заснуть по ночам, потому что чье-то отродье орет на весь подъезд, проголодавшись. Эти правильные мамочки подскакивают с постели и бегут к кроватке заткнуть маленький орущий рот соской, и вот тогда они тебе завидуют! Но, конечно, никогда в этом не признаются. Ведь они все сделали, как их учили, и должны быть счастливы. Они заняли свою нишу в социуме, а ты болтаешься где-то снаружи, никому не нужная, вот и все.

Мы с Максом киваем как болванчики, не рискуя даже переглянуться. Раскрасневшаяся Анжелика гасит недокуренную сигарету, хоронит ее в сером пепле вместе с остальными, а потом резко поднимается на ноги.

– Вам и правда пора, – выдыхает. – Не нужно было приходить.

В своем словаре я бы использовала слово «Анжелика» как антоним к «гостеприимность».

Когда мы зашнуровываем кроссовки в прихожей, она вдруг выдает: