Тени теней

– Это совсем не правильно. У человека есть душа, она выше инстинктов. Я влюбилась в Багрова душой, а не телом. Моя душа влюбилась в его душу. Даже будь он тщедушным и с розочкой, я бы все равно влюбилась. Это же душа, понимаешь? Неважно, в каком она теле.

– Может быть, – не спорит мама. – Возможно, мы обе правы по-своему. Как говорится, каждому свое.

Еще позже, ночью, я не могу уснуть. Ворочаюсь, переворачиваю подушку, высовываю ногу из-под одеяла, засовываю обратно. Мне то жарко, то холодно.

Перед глазами тени, стоящие за нами с Максом. Черные клочья тумана отрываются от них и тают в воздухе. Сгустки плотной непроглядной темноты.

Эти беззвучные наблюдатели, эти невидимые пиявки. Преследователи с неясными целями.

Свет уличного фонаря ложится на потолок, на стены, обрисовывает силуэты шкафа и письменного стола. Царит тишина, только изредка доносится шум проехавшей за окном машины.

Отбросив одеяло, я сползаю с кровати и включаю настольную лампу. Моя комната – островок зыбкого желтого света в безграничной черной ночи. Кругом чудятся эти тени. И люди, которые что-то знают, но ничего не говорят. Неизвестно, кто опаснее.

С замиранием сердца поворачиваюсь к зеркалу на стене.

И – там только я, бледная и напуганная. Совсем одна. Рядом никого.

По крайней мере, никого из тех, кого можно увидеть.

Глава 4

Раздаются звонкие шлепки мяча по полу, бесконечный топот, крики и визги одиннадцатиклассников. У них физкультура. Они играют в волейбол, а я сижу на скамейке у дальней стены. Уроки закончились, и я пришла посмотреть на Макса.

У меня на коленях школьная сумка, я не вынимаю оттуда рук, пальцы теребят газетную заметку. Это Сажин мне дал утром. Там, в заметке, написано, что в городе опять пожары. В городе увеличилось количество сердечных приступов у пенсионеров. В городе стало больше автомобильных аварий. В городе пропадают домашние животные.

Сажин думает, это как-то связано с нами. Он говорит, все началось после нашего возвращения. Я сказала, что ничьих животных не крала и ничего не поджигала. Попросила не пугать меня, потому что в последнее время и без того стало слишком много вещей, которые меня пугают.

Наверное, именно поэтому я здесь: нужна поддержка, сильное мужское плечо. Мне нужен Макс Багров.

Я смотрю, как они играют в волейбол. Как напрягаются бицепсы у парней, как обрисовывается рельеф икр во время прыжка. Какие тонкие у девушек талии, какие изящные ноги. Как капли пота блестят на изгибах шей, сползают меж хрупких ключиц.

Мама говорит, в природе продуманы даже такие мелочи, до которых сразу и не догадаешься: красота дается только молодым, когда нужно размножаться. Как заманчиво все выглядят, будто ходячее лакомство из кондитерской, какой-то редкий деликатес. Ведь не будь этой красоты – и людей не тянуло бы друг к другу. Не хотелось бы воспроизводить потомство. Хитрая природа делает нас красивыми только для того, чтобы мы не вымерли как вид. Если на самом деле так, это лишает многие вещи романтики. С этим сложнее верить книжкам и фильмам про любовь.

Высоко подпрыгнув, мяч скачет в мою сторону. За ним из разных концов зала бегут Макс и Вера Гринева. Я выпускаю из рук пропитанную потом ладоней газетную вырезку, чтобы поймать мяч. Я ловко кину его Багрову, а он кивнет в знак благодарности.

Мяч почти долетает до меня, когда Макс и Вера оказываются рядом. И тогда мяч с оглушительным хлопком лопается. В стороны летят белые ошметки искусственной кожи, в нос бьет запах паленой резины. Я инстинктивно прикрываюсь руками, еле сдерживая крик. Багров и Гринева по инерции несутся в мою сторону, их бедра напрягаются, шнурки на кедах подпрыгивают. В глазах у обоих застыло одинаковое удивление. Еще один их синхронный шаг, еще на полметра ближе ко мне, – и доски пола под нами с треском ломаются, выворачиваются щепки, показывается волокнистая древесная мякоть. Многие слои краски идут чешуйками. Сам воздух будто трясется и раскаляется.

Тут Вера испуганно вскрикивает и бросается в сторону, подальше от нас с Максом. Секунда, две, и все успокаивается так же внезапно, как началось. Я сижу на скамейке, прямо подо мной на полу спортзала глубокая черная трещина, будто страшная рана с рваными краями. Багров рядом, кладет дрожащую ладонь мне на плечо.

Все вокруг застыли. Эти красивые старшеклассники. Смотрят в нашу сторону с недоумением и страхом. Физрук уже рядом, заглядывает в трещину:

– Трубу прорвало, что ли?

Я поднимаюсь на ватные ноги. Нужно выйти на свежий воздух.

– Никто не пострадал? – кричит вслед физрук, а я только качаю головой.

На улице серо, прохладно и влажно. Моросит дождь. Младшеклассники с воплями скачут вокруг как воробьи.

Я будто в трансе. Кажется, что наступила в грязь по самое колено, и теперь придется долго отмываться. Или что сделала нечто незаконное, и теперь придется скрываться, чтобы избежать наказания. В любом случае, произошло что-то такое, от чего нельзя просто взять и отмахнуться. Надо что-то делать.

– Ты как? – спрашивает Багров.