Тени теней

– Я в другом городе родилась и выросла. Потом познакомилась с твоим отцом и переехала к нему сюда, мои родители купили для нас эту квартиру. Это было лет семнадцать назад, как раз за год до твоего рождения.

Мама грустно вздыхает и продолжает:

– Я думала, что буду тут жить счастливо с твоим папой. А потом забеременела, и он тут же уехал. Убежал.

– Это как-то странно.

– Он сказал, что у него не должно быть детей. Сказал, надо сделать аборт. А я отказалась.

– Разве не лучше было оставить мужа, а не ребенка?

Мама улыбается и гладит меня по волосам:

– Как же я могла убить мою любимую доченьку?

– А почему он этого хотел?

– Мужчины боятся детей, знаешь ли. Особенно мужчины, которым чуть за двадцать. Они сами еще дети, а тут на них ответственность взваливают. А твой отец, дурак он просто. Я бы на него никакую ответственность не стала взваливать, сама бы тебя растила и воспитывала. Ему бы просто рядом быть, но нет.

Мама мало рассказывала про отца, поэтому сейчас я слушаю очень внимательно.

– Боятся детей, но ведь не настолько, чтоб прям из города убегать, – говорю. – Тут какие-то другие причины должны быть.

– Может, и другие, – не спорит мама. Она никогда со мной не спорит. – Но откуда теперь узнать?

– А почему ты сразу не узнала?

– Обижена была и расстроена. Когда ты обижена, редко бывает желание вникать во все нюансы. Хочется послать всех. Хочется, чтоб все отвалили.

Это очень грустно, когда люди вот так расстаются и больше не встречаются, так и не вникнув во все нюансы. Обидишься так на кого-нибудь, пошлешь его, а потом живешь всю жизнь одна с дочерью, и сама не знаешь, почему.

– А я с Максом Багровым сегодня пойду гулять, – говорю, чтобы сменить тему. Грусть сидит где-то внутри тяжелым серым камнем, и его очень хочется выбросить.

– Это красавчик, про которого ты говорила?

– Да, он.

– Так это свидание? Дать тебе мой серебряный браслет?

***

Мы сидим на скамейке в парке, над головой тяжелое небо стального цвета, а под ногами необъятная лужа, где это небо отражается. Там же, в луже, видны застывшие кругом деревья с желтой, красной и оранжевой листвой. Когда налетает порыв ветра, листья срываются и кружатся над нами. Если сказать себе, что это некая осенняя романтика, то вполне можно наслаждаться.

Макс рассказывает что-то про волейбол, про своих друзей, а я задаю все новые и новые ничего не значащие вопросы. Мама научила, что люди любят рассказывать о себе. Если проявишь заинтересованность, когда человек рассказывает о себе, ты однозначно ему понравишься.

Поэтому я без устали задаю вопросы Багрову. Когда ты решил заняться спортом? А каким спортом занимался раньше? А почему именно волейбол?

Он достает сигарету, и я спрашиваю, почему он решил начать курить.

– Спортсмены же не курят, – говорю.

– Ну так я же и не спортсмен, – усмехается Макс, выпуская в прохладный осенний воздух струйку дыма. Я не люблю запах сигарет, но запахом сигарет изо рта Макса готова дышать хоть круглые сутки. – Просто в школьной команде играю. Я ж там в качалку не хожу, на Олимпийских играх не выступаю.

– Все впереди, – отвечаю я, думая, чего бы еще спросить.

Макс красивый, но совершенно прозрачный и плоский. Как вот эта самая лужа под ногами, только если бы она была чистой и лежала где-нибудь в лесу, среди ягодных кустов и деревьев. Все дно видно, ничего скрытого. Пустая бессмысленная красота.

У меня мерзнут руки, я тру их друг о дружку. Багров замечает это и накрывает своей большой ладонью сразу обе мои. Тут же становится тепло. Смотрю, как он в очередной раз затягивается, смотрю так внимательно, будто это интереснее всех сериалов в мире.

Что еще спросить?

– Когда ты пропал, – говорю, – что подумали другие?

– В каком смысле?

– Ну, твои друзья и знакомые, какие у них были предположения? Куда, по их мнению, ты исчез?

Это очень серьезный вопрос, на самом деле. По ответу можно многое узнать о человеке. Взять вот Мишу Сажина. Говорит, все решили, что он из дома сбежал, но в конце концов струсил и вернулся. Значит, у него какие-то проблемы с родителями. Значит, близкие считают его слабаком.

– Пацаны думают, что я с девчонкой какой-нибудь на даче у родителей зажигал, – говорит Макс. – А мама думает, что я на даче у кого-то из пацанов с девчонкой какой-нибудь зажигал.

Да уж.

– А твои что думают?

Я отвечаю:

– Мама думала, что меня убили или взяли в рабство. Или еще что-то из того, что с девушками делают в криминальных передачах по телеку. Родители всегда так думают. А друзья… Наверное, что тусила где-то.

И правда, чего там Ирка навыдумывала? Я же ведь так у нее и не спросила, только предполагала.

– Интересно, где мы были на самом деле, – говорю.

Макс усмехается и сжимает мою руку крепче. На запястье негромко звенит мамин браслет.

– Что же ты все никак забыть об этом не хочешь? – улыбается Багров. – Надо жить сегодняшним днем, а сегодня мы вот с тобой сидим здесь, и мне все это очень нравится. Не хочу думать про эту муть с исчезновением.