Теория бесконечных обезьян

…Он один из немногих авторов, которых в мыслях я зову чаще по псевдониму, чем по имени, – почему-то привык. Джуд. Джуд Джокер, в жизни – Женя. На пикабу, имхонете, в инстаграме и в ЖЖ у него всегда был ник Hey_Jude! Ну а мультяшным злодеем с зелеными волосами он иногда украшает аватары. Носитель хаоса. Он, родимый, только улыбка своя.

Он издается сразу в обеих наших редакциях: в моей он принц фэнтези, в соседней – знаток теории эмоционального интеллекта и креативной психологии. Двое из ларца, не так чтобы с лица одинаковых, но, как ни крути, родственников.

Джуд чуть постарше Вари. Когда мы начали сотрудничать, он только защитил диссертацию и стал самым молодым доктором в своем институте, чем гордился небывало. А вообще он… эдакий Симор Гласс довоенных лет – может, поэтому подростки чуют в нем своего и книги его любят, даже едва ли понимая там все-все подтексты. Странно рассуждать так о взрослом парне, но правда: вне работы Джуд часто забывает о сглаживании углов, а любой черно-белый мир угваздывает таким количеством полутонов, что жить там становится очень сложно.

Большинство вещей, которые он говорит, люди предпочитают не произносить или хотя бы смягчать. Это такие «очевидные неочевидные» вещи, крайне неудобные, причем для всех. Например, Джуд уверен: люди должны не просто «стать толерантнее ко всякой божьей твари», а научиться судить других по поступкам – и ни по чему больше. А детей стоит заводить не когда «часики», а когда готов отдать ребенку всего себя – чтобы потом, призывая его к порядку, не потрясать над головой усохшим трупиком загубленной молодости. Ну а что касается все той же больной темы отзывов, подкосившей Варю… Это он обожает. Забавно, но именно после диалога на схожую тему я понял: Джуд Джокер – та еще вещь в себе. Проходным автором, как и проходным человеком в редакции он не будет.

В тот день я позвал его выбирать художника обложек: первая книга о Чайном мире разлетелась так, что допечатывать ее в нашей на тот момент единственной (страшной, как призрак перестройки, и мучительно умиравшей от старости) фэнтези-серии я счел глупым; сразу рискнул и выбил Джуду авторскую. Делать велели «под Сэра, но по-своему», так что я захотел приложиться к процессу, да и пообщаться с типом, который так резко «выстрелил», поближе. Книгу он написал занятную, факт: в Толкины сейчас кто только не ломится, но с Пратчеттами и Вудхаузами в литературном мире жиже. Авторы почему-то если иронизируют, то либо неуклюже, либо злобно, а еще страшно боятся быть смешными. Но что дальше? На сколько хватит заряда этой бестселлерной батарейки? И адекватен ли Джокер вообще? Редактор его, Анюта, кстати, говорила, что не совсем: слишком много хохмит, изъясняется с подковырками, ругается матом, а еще «загульный». Для нее наличие даже одного из этих критериев уже ставит крест на человеке, а вот для меня – не так чтобы.

Анюты не было: она готовилась к свадьбе и вообще немного выпадала в последний месяц из редакционной реальности. Так что я включил ее компьютер, запустил DeviantArt, где нам – спасибо моей племяшке Кристине, давшей наводку, – уже неоднократно везло на удачных фрилансеров, и предоставил Джуду штук десять закладок: профилей художников, редотбор уже прошедших. Джуд деловито и пока молча ушел в созерцание драконов, эльфов, гномьих копей и замков. Я так же молча ушел в созерцание плана выпуска к ММКВЯ. Книг хотелось много. И доп Джудов хорошо бы успеть, чтобы презентацию отдуплить, а для этого надо скорее рисовать… Но знаю я этих авторов: они отбирают иллюстрации для оформления своих книг придирчивее, чем трусы и носки себе.

– Павел Викторович! – гаркнули вдруг на весь наш закуток. – Ку-ку! Можно вас?

Я воспрянул: неужели он сразу полюбил кого-то трепетно и нежно? На мониторе у Джуда действительно была открыта симпатичная иллюстрация к его же книге: сдвоенный портрет главных персонажей. Они напоминали Дживса и Вустера в том самом ненавязчивом смысле, который дает приятный эффект узнавания, а не едкую мысль: «Опять плагиат». Выразительные лица, легкая мультяшность, тайная переглядка – господина и дворецкого поместили в разные рамки, но это не мешало второму наливать чай в чашечку, небрежно и аристократично протягиваемую первым. Хорошая была идея поискать иллюстраторов в быстро выросшем вокруг Джуда… этом… фандоме.

Впрочем, Джуд показывал мне не саму картинку. Он тыкал пальцем во что-то под ней. Когда я подошел, он все столь же громко и бодро заявил:

– Гля-яньте, какой интересный экземпляр токсичного дровосека!

Кто-то фыркнул, кто-то заржал, а Валя подавилась сэндвичем и уронила обрывок салатного листа на клавиатуру. Я же мысленно охнул. Так вот что Анюта имела в виду.

– Ну, непроработанные комплексы и все такое, – тем временем развил мысль он. – Берем топор и вместо того чтоб бабушек спасать, идем искать бревна в чужих глазах!

Оказалось, Джуда привлек чей-то комментарий – обстоятельный такой, строчек на десять, разнос всего рисунка, от цветов и композиции до стиля. Завершала его ремарка: «Это попытка в какой-то недодисней? Вам стоит внимательно посмотреть вокруг и понять, насколько это вторично. Мультяшки сейчас рисуют все, чтобы оправдать незнание анатомии. Не плодите безвкусицу, ее все равно никто не купит, такого полно. Учитесь».

Автор рисунка, видимо, зарегистрировался недавно: с комментариями у него было негусто. Все положительные, но мало, и против неизвестного агрессора никто не выступил. Сам автор повел себя то ли воспитанно, то ли робко: просто сказал, что такой стиль ему нравится, становиться профессионалом он не планирует, а картинку нарисовал, потому что очень уж вдохновила книга. Он даже не попросил выбирать выражения – и все равно в следующем же комментарии ему посоветовали «не выкладываться в интернете, если не готов к критике».

Задергался глаз. Не люблю такое. Кристинка тоже на этом сайте выкладывает работы, совсем уж любительские: фанатеет еще от какого-то там дворецкого (демона?). Рисует средне, но азартно. И тоже получает иногда по шапке. Реагирует бурно: ругается, а потом берет, глупый ребенок, и все удаляет. До первого чьего-нибудь «Да ну их, ты умница», но все же.

Работа бедолаги-иллюстратора была вправду хороша, и не скажешь, что самоучка. Я заранее ее видел и мнению Колянчика, одобрившего Анюте кандидатуру, доверял. Я поморщился – а потом вспомнил слова Джуда.

– Почему комплексы? Звучит все очень… уверенно.

– Уверенный человек, – он вернулся к картинке и принялся рассматривать своих персонажей, так и этак склоняя голову, – едва ли выкатит критику без запроса. Если попросят, выскажется корректно. А если что-нибудь ему ну совсем не понравится, спокойно пройдет мимо… – он резко повернулся ко мне и прищурился, – ну как вы. С «Поттером».

Удивило, что он запомнил обо мне такую ерундовую, задним числом озвученную деталь, но я кивнул. Джуд усмехнулся, сдул белые волосы со лба, а потом схватился за мышь.

– Та-ак… – он перешел в профиль к отправителю комментария. – Ага-а!

Неизвестный (или неизвестная?) писал о себе: «профессиональный художник, хочу людей посмотреть и себя показать, критикую сурово, но справедливо». Работы были действительно профессиональные в худшем смысле: сплошь академизм, повторяющиеся лица и позы, срисовки с фотографий. Не хватало чего-то… своего. Как выражается Колянчик, «черемухи и фиолетовых медведе́й» (на старой работе какой-то талант его этими медведя́ми контузил). И что характерно, ни одного примера заказов, книжных иллюстраций например, в профиле не наблюдалось. Сплошь что-то… безлико-ничье, вечно-студенческое.

Из любопытства я поинтересовался:

– Завидует, думаете? И поэтому пишет такие гадости соседям по сайту?

Джуд фыркнул – смачно, как настоящая лошадь, – и задал встречный вопрос:

– Павел Викторович, а вот если бы вы осознали, что образование образованием, опыт опытом, но лица у вас нет или его никто не видит… как бы вы себя повели?

– Вряд ли бы откусывал чужие, – признался я, продолжая разглядывать профиль «критика». Хоть бы за что-нибудь зацепиться… нет, сплошные головы и фрукты.

Джуд тем временем вскочил, перекочевал к соседнему столу, за которым разбирала корректуру наш младший редактор, и, облокотившись на стопку листов, томно протянул:

– Сделай нам, пожалуйста, чай, ластонька. А то горло от гнева пылает, у-у!

Та нахмурилась было, но, увидев низко нависшую просительную физиономию, вздохнула и пошла к чайнику. В те времена опенспейса у нас еще не было, так, пара душных кабинетов. Я проводил глазами гордую прямую спину, потом снова вопросительно уставился на Джуда.

– Ладно… так кого вы выбираете? Ну, для обложек? Всех посмотрели?

Он снова плюхнулся на заскрипевший стул, весь засиял и схватил мышь.

– Думаю, это очевидно. Побудем сегодня дланью Божьей?

Он вернулся на страницу с фанатской иллюстрацией, хрустнул пальцами, убедился, что Анютин служебный аккаунт активен, и вскоре уже бодро строчил комментарий: «Здравствуйте, меня зовут Джуд Джокер. Я хочу, чтобы вы иллюстрировали мои книги». Он поступил, как говорится, тролльски: всобачил это прямо в ветку с «суровой и справедливой» критикой. Закончив печатать и нажав «Отправить», он сквозь зубы прошипел:

– Если беднягу довели до арт-блока, я этого недокритика… тьфу. Нашел себе навозную кучу!

От всего этого эмоционального марш-броска я немного растерялся:

– Я упустил что-то? При чем тут навоз?

– Какой навоз? – тут же удивился Джуд и даже носом повел. – Где? – Он спохватился. – А! Нет, забейте, это я сам с собой, я о жизни!

Голова пошла кругом. Еще и тихо сам с собою ведет беседы…

– Ну вот смотрите! – смилостивился Джуд, заметив мое замешательство. Он уже откинулся на спинку стула, задрал повыше ноги в красных клетчатых кедах и заболтал ими в воздухе. – Представьте, что вы махровая такая посредственность. Руки и мозги вроде все умеют, но сердце ничего не видит. И вот вы учитесь, учитесь, учитесь, только…

– Постойте сразу, – попросил я опасливо. – Вы случайно не считаете, что научить писать, рисовать и всему такому прочему невозможно? Я бы поспорил. По-моему, когда сердце видит, а навыков на воплощение не хватает, это тоже не очень хорошо…

– Да. – Он лениво махнул на меня ногой. – Танталовы муки или как там? Я сам те же курсы литмастерства не оценил в свое время, но то я. А так согласен: учиться нужно всему. Не можешь сам – не надо садиться и плакать, найди наставника. – Теперь Джуд пожал плечами и возвел глаза к потолку. – Если вы с ним еще и любить-понимать друг друга будете до луны и обратно, просто охуенно. Да и вообще учеба, курсы всякие хороши всем… только вот работают там с тем, что имеют. С тем тобой, которого ты им приносишь. Там обтесывают и ограняют, обучают мастерству, господи. Мас-тер-ству и ремеслу. Никто не добудет тебе философский камень реальной крутости, это сам.

Последнее он произнес будто бы слегка вопросительно. Я кивнул. Захотелось кое в чем признаться, но я не стал. Дело в том, что сам я как-то не ассоциирую эти два примелькавшихся в рекламе слова – мастерство и ремесло – с творчеством. В моем мире мастера чинят сантехнику, а ремесленники лепят горшки. Впрочем, сам знаю, это огрех советского воспитания и веры в другое, куда более мифическое слово – «талант». Оно сейчас не в моде, даже стало немного неудобным, так сказать… дискриминирующим. Попыткой кого-то отвадить, основой зловредной, жестокой установки «Творчество для особенных». Я не знал, как к этому вопросу относится Женя с его профессией, и потому промолчал. Не хватало еще прослыть зашоренной развалиной.

– Вот и остается таким беднягам, – грустно продолжил Джуд, – трясти у других перед лицом опытом. Ну или винить их в безвкусице и деградации.

Девочка принесла чай. Джуд заинтересованно к ней развернулся:

– Благодарю! – Он опять зыркнул на меня. – А вам я вот что скажу, Павел Викторович. Бо́льшая часть посредственно ограненных стекляшек выбирают местом обитания не горы самоцветов. Им бы обесценить кого-нибудь до навозной кучи, на фоне которой можно блеснуть. Вот только знаете, что еще? Даже на навозе, когда он в благодатной почве, что-то обязательно вырастает. А стекло – штука бесполезная. Так и будет валяться, а потом и блеска лишится…

– Жень, – в упор спросил я совершенно спонтанно и даже голос понизил так, будто захотел поговорить о чем-то неприличном. – А вы… эм-м… в талант верите?

Он, кажется, завис: опустил на пол ноги, вцепился в подлокотники, замер в почти марионеточной позе. Смотрел он в экран, где появился свеженький комментарий – восторженно-недоверчивый ответ художника, точнее, художницы. Наконец Джуд опять сдул со лба волосы, задумчиво хмыкнул и сказал:

– Верю. Только не в том токсичном смысле, что «у кого-то есть, у кого-то нет», а в смысле… храбрости его проявить. Ее на курсах приобрести тоже сложно, но можно, если наставник попадется чуткий и группа теплая, я видел такие примеры в практике. Настоящий талант – это ведь прежде всего новая дорога. – Он вскочил, будто подброшенный пружиной, и потянулся. – Оригинальный человек талантлив далеко не всегда, но талантливый человек всегда оригинален. Дальше главное – непрерывно двигаться, самому или с кем-то. И вроде выйти на эту дорогу может каждый, ноги-то у всех одинаковые… а идут единицы, большинство так и топает по проторенным, озираясь попутно на других. Не попробуешь выйти хоть разок, поискать тот самый камень – рискнешь превратиться в навозную кучу уже в собственных глазах. А потом развоняться на весь мир. Вот так!

Я прищелкнул языком. М-да, завернул, однако. Очень с подковыркой, цитируя Анюту.

– А сами-то вы кто? – спросили вдруг сбоку, прежде чем я нашелся с ответом. – Вы, Евгений Евгеньевич, философский камень, стекляшка или навоз?

Вот это номер. Ну, Данка, убью! Это ведь она как раз подавала Джуду чашку. Тогда – в первый год его сотрудничества с нами – юная Дана была еще в самом низу издательской (и почему ввернулось «пищевой»?) цепочки. Темненькая сосредоточенная тихоня, но как сказанет, рот у собеседника распахивается в традициях последней сцены гоголевского «Ревизора». Глаза еще эти – черные скарабеи… Вот и теперь Дана, сложив лилейно-белые пальчики поверх стопки корректорских листов, а на два этих шедевра – природный и книжный – пристроив подбородок, глядела на Джуда. Нашего, между прочим, потенциального VIPа, у которого за месяц ушел первый тираж и на которого засматривались теперь американские партнеры. Ох, Данка…

Челюсть Джуда осталась на месте, кружку он не выронил. Довольно улыбнулся. Отпил. Уверившись, что горячо, водрузил чай на стеллаж подле меня. Затем, привалившись тощими ягодицами к моему столу и развернувшись к Дане всем корпусом, он какое-то время молча глазел на нее – пожалуй, даже с восхищением. И наконец нежно выдал:

– А я, ластонька, чтобы вы знали, желтый сапфир. Pukhraj – так меня зовут на хинди. Редкий камешек. Красивый. Вам бы пошел.

Он подмигнул. Данка сразу стушевалась, потупилась, завозилась в бумажках, делая вид, что невероятно занята. Получила малышка-динамит щелчок по носу. А не надо ворчать: ну пошумел немного автор, ну отвлек, все авторы шумят и отвлекают. Джуда, по крайней мере, отличала скромность: он бывал в редакции уже раза четыре, а чай попросил впервые. И говорил сейчас именно о колечке или сережках, ни о чем другом.

– Не сердитесь на нее. – Это Джуд прошептал, уже опять ко мне повернувшись, низко наклонившись, бухнувшись на стол острыми локтями. – Огонь девочка.

Я поджал губы. Как он прочел мою мысль: «Вот отчитаю Дану вечером!»? Впрочем, вскоре я привык к тому, что мысли Джуд читает даже внимательнее, чем договоры и издательские аннотации к своим книгам.

– А еще БАР, – тревожно прошелестел мне уже почти в ухо Джуд.

– Что?..

– Да ничего. – Он вздохнул. – Незаразно, с этим живут, но… не сердитесь, короче. Хольте и лелейте ее ершистость, не бойтесь ее сложности – и сами офигеете однажды с того, какой у вас классный сотрудник.

«Огонь-девочка» вскоре доросла до ведущего. Когда это случилось, а Анюта собралась в счастливый декрет, Женя сам попросился к «ластоньке» под крыло. Теперь его художественные проекты ведет Дана, и он ее безропотно слушается. Даже интересно… сдаст ли он очередной роман или Дана будет очень-очень зла? Впрочем, не будет: у нее сейчас то, что врачи вроде называют стадией нарастающей депрессии. Она может только ползать, работать и, когда работы нет, глядеть в пустоту, превращаясь в залитый нефтью цветок с чьей-то могилы.

Варь, а ты помнишь, как сказала, что если бы в какой-нибудь книге тебе встретилась персонифицированная Боль, то это была бы Дана? Но Дана не Боль. У Боли платиновые волосы.