Теория бесконечных обезьян

Народ слинял, но некоторые остались погреть уши. На потоке любили Женины пикировки с преподами: получались иногда такие перлы, что впору записывать и выкладывать на ютуб ну или в паблик «Типичный М…У». Это подзадоривало и было приятной заменой дружбе. Дружба там, куда все пришли учиться ковырянию в душах, клеилась неважно. Чем больше приобреталось знаний, тем хуже они применялись в близком общении.

Женя сделал глубокий вдох, как перед прыжком в воду, и величественно взошел на помост. Профессор оставался за кафедрой, задумчиво разглядывал листы со списками студентов. Перекличку, кстати, не провел – симптом адекватности. Что вообще за бред – на лекциях отмечать?

– Итак?..

Оказалось, что у него усталый вид, а у его шрама – рваные края. И что его взгляд тоже имеет звучание – рокот танков в душной ночи. И запах – шафран в крови. Но отступать было уже глупо.

– Правильно я понимаю, что учение об эмоциональном интеллекте в каком-то смысле о том, как дурить голову? Или, умнее говоря, о психологической манипуляции?

«…А ты, нехороший дядя, учишь нас плохому на своем предмете?» – добавил кто-то маленький и вредный, невидимый в душной аудитории, но достаточно громкий, чтобы профессор его услышал. На то ведь был и расчет. Внизу хмыкнули и едва не заржали. Хорошо, что не заржали: так интереснее.

Профессор молчал, склонив по-шиллеровски посаженную, крутолобую голову. Он разглядывал Женины руки, хозяйски упирающиеся в кафедру. Неужели не любит смотреть в глаза с близкого расстояния? Стесняется? Или еще хлеще, оказался в замешательстве от настолько простого, из ничего высосанного подкола?.. Позже, в одну из лучших ночей своей жизни, Женя узнал то, чего не знал больше двадцати лет: «У тебя красивые пальцы…» А тогда, у кафедры, в рыжей реальности сентября, восторжествовал, услышав предельно корректное: «Я вас не совсем понимаю…» – и пустился в объяснения:

– По Гарднеру – это основная терминологическая модель, если не ошибаюсь? – в понятие ЭИ входит способность человека распознавать эмоции, понимать намерения, мотивацию и желания других и свои собственные, а также управлять своими эмоциями и… эмоциями других для достижения каких-либо целей. Так?

– Так.

– А разве целенаправленное управление чужими эмоциями – это не психологическая манипуляция? Звучит красивее, но смысл-то не меняется…

Оставалось только торжествующе щелкнуть пальцами. Что он и сделал.

Размышляя, профессор взял со стола ручку – добротную, металлическую, с какой-то голубой эмблемой в рыжей кайме. Позже Женя узнал: не «какой-то», далеко не какой-то – а тогда даже не стал вчитываться в мелкую надпись. Просто наблюдал – нет, опять залипал на движения. Чужие пальцы были широкими, выразительными, со шрамами и парой сорванных ногтей. Они тоже звучали – чеканными щелчками затворов. А пахли всего лишь кофе и старой бумагой. Чтобы не прилипать взглядом к этим пальцам, Женя стал смотреть на ручку: как она пляшет в воздухе, как переливается на сентябрьском солнце эмблема…

А потом ручка стукнула его по носу – легонько, насмешливо, как ни в чем не бывало. И пока Женя моргал, давя недоуменное «Чего за нафиг?», профессор в последний раз прострелил его взглядом, склонился к листам с фамилиями и нацелил ручку на табличные графы. Вид у него стал самый деловой.

– Вот смотрите, – ровно заговорил он. – Есть ручка.

– Есть, – эхом ответил Женя. Ну и голос, когда вот так – мягко, доверительно…

– Ею я могу, например, выбить вам глаз. Могу?..

– Не надо! – Женя невольно отшатнулся и тут же сам над собой заржал.

– А могу… – стержень задумчиво побежал по списку студентов, – поставить плюс. Рядом с вашей фамилией. Чтобы вспомнить об этом плюсе на зачете или что там у нас? На экзамене? Тем более. Вам это пригодится, если вдруг вы будете тонуть. И пожалуй… так я сегодня и сделаю. Довольно хороший вопрос, спасибо.

А потом профессор просто взял и улыбнулся. У него оказалась человеческая улыбка, совсем не такая неординарная, как внешность, и не такая, как примеры. Обычная улыбка. Знать бы, как скоро ее обычность станет если не наркотиком, то антидепрессантом точно.

– Если смотреть широко и оперировать вашей терминологией, Женя, – продолжил профессор, и снова до печенок пробрал его взгляд, – то практически любая работа с чужими эмоциями – это манипуляция. Вы манипулируете, когда мотивируете однокурсников получше сделать общий проект; манипулируете, поднимая настроение расстроенной маме; манипулируете, пытаясь привлечь внимание понравившейся личности…

– Например, ваше. – И откуда это вырвалось?

– Ну раз вы сами называете это так… Вы, кстати, преуспели.

Во рту стало сухо, а вообще – как-то жарко. Женя подумал о минералке или чае и о том, как отреагируют на его эпичный соскок с помоста и побег через лекционные ряды. Наверное, неважно. Да он и не мог бежать: голос просто пригвоздил к месту.