Терапевт

Тут Сигурд замечает меня. Выключает дрель, сдвигает на лоб защитные очки, снимает противошумные наушники.

— Что? — спрашивает он.

На его челку налипла пыль с пола. Губы потрескались. Он думает, что я пришла попросить о чем-то, ждет: в чем дело-то? Я стою перед ним в своих трениках и чувствую, что соблазнить его — невозможная задача.

— Ничего, — говорю. — Просто хотела сказать, что иду спать.

— Ладно. Спокойной ночи.

Сигурд делает это ради меня — шлифует полы, приводит в порядок кабинет… Я поднимаюсь наверх, принимаю душ, ложусь. Ворочаюсь час, другой без сна. Времени половина первого. Сигурд еще не лег.

…Я просыпаюсь и снова проваливаюсь в сон; вздрагиваю и прислушиваюсь: здесь кто-то есть? Я придвинула к двери стул, в руках у меня кухонный нож. Потрескивают половицы, по дороге проезжает машина, плачет ребенок. Я опять засыпаю. Вскоре просыпаюсь. Проваливаюсь из бодрствования в сон и наоборот.

…Проходит восемь месяцев, и ничего. Правда, последние месяца два мы уже не очень стараемся. Сигурд закончил ремонт в кабинете, но остается еще так много сделать на кухне, в ванной, в спальнях… На работе у него тоже дел по горло. Он возвращается домой часов в шесть, поглощает ужин перед телевизором и начинает мастрячить на кухне. И я начала практиковать, но дела идут ни шатко ни валко. Днем я шарю в Интернете, читаю советы, как забеременеть. Ешьте рыбу и цитрусовые. Избегайте алкоголя и кофе. Заниматься сексом лучше по утрам, подложив под попу подушку.

Вся наша жизнь вертится вокруг этого дома. Я здесь живу и работаю, почти нигде больше не бываю. Сигурд с утра убегает в бюро, возвращается под конец дня или вечером, работает до глубокой ночи. Лицо осунулось, кожа серая.

Вот опять наступили благоприятные дни, золотая середина цикла. Сигурд сдирает обои со стен рабочей комнаты в цокольном этаже. Я надеваю ночнушку, уместно короткую, уместно секси, распускаю волосы и спускаюсь к нему. На полу валяются обрывки обоев — то, что Сигурд сумел оторвать руками. Теперь он работает скребком. От этого звука — как ножом по фарфоровой тарелке — у меня мороз по коже.

— Сигурд?

Он оборачивается. В челке клей, на лице защитные очки.

— Идем спать?

— Я хотел еще поработать.

— Но как раз середина цикла, — говорю я жалким голосом, — надо попробовать…

— Понятно.

Сигурд задирает очки на макушку. Трет кулаком глаза. Потягивается, тяжелыми шагами идет ко мне. Останавливается, облокачивается о дверную раму. Он так близко, что мне видны отпечатавшиеся на его лице красноватые вмятинки от очков; как от складок наволочки, когда мы вместе просыпались в Бергене.

— Я как раз подумал, — говорит он. — Не знаю… а что если мы это дело немножко отложим? С ребенком?

Воздух разом покидает комнату; я дрожу в своей рубашке.

— Как отложим?