Терапия памяти

– Какая разница? Смысл-то тот же! Но я этого не позволю, можешь на меня снова обижаться.

– Ой, да не позволяй, подумаешь… Ты всегда свою выгоду выше всего остального ставишь!

– На это я даже отвечать не стану.

– Еще бы!

В машине воцарилась тишина – Оксана, надув губы, отвернулась к окну, я сползла чуть вниз на сиденье и засунула руки поглубже в рукава шубы. Матвей сделал погромче радио, и салон заполнили звуки какой-то джазовой композиции.

Приятная музыка почти мгновенно успокоила меня, вернула душевное равновесие. Сейчас вернемся домой, я полежу в ванне, потом приготовлю ужин… захотелось порадовать Матвея чем-нибудь вкусным из своего – честно – очень невеликого кулинарного арсенала.

Оксана молчала до самого своего дома, даже из машины вышла, подчеркнуто попрощавшись только с Матвеем и поблагодарив за то, что довез, меня же игнорировала. Ну, это я как-нибудь переживу.

Когда она скрылась в подъезде, Мажаров с видом победителя повернулся ко мне.

– Видела? Вот так.

– Ну, ты мужчина, потому спорить с тобой до пены у рта она бы ни за что не стала. Да и черт с ней. Ты же не надеешься, что она оставит свои попытки? Уверяю, что нет. Ей до смерти нужен Колпаков, и она на все пойдет, чтобы этого добиться, а Шелест сейчас – такой козырь…

Матвей ничего не сказал, только плечом дернул, что выражало крайнюю степень неудовольствия.

– Домой? – спросил он, и я кивнула.

– Да. Что ты хочешь на ужин?

Он с любопытством покосился в мою сторону.

– Это что-то новенькое… я заслужил награду?

– Будем считать, что так.

– Тогда… тогда с тебя курица в китайском соусе.

– Годится.

Пока я возилась в кухне, Матвей с кем-то долго разговаривал по телефону в кабинете. Я не имела привычки прислушиваться, считая, что два взрослых человека должны доверять друг другу, раз уж решили жить вместе. Если Матвей захочет, он и сам расскажет, что ему скрывать-то?

Он вошел в кухню с озабоченным лицом, сел к окну, взял пачку сигарет, повертел в руке и бросил обратно.

– Что-то случилось?

– Ты не поверишь…

– Матвей, я не люблю загадок.

– Деля… я даже не знаю, как об этом говорить… – Я обернулась от плиты и впервые увидела на лице мужа такую растерянность, что мне стало не по себе.

– Как есть, так и говори, что бы это ни было.

– Меня отстранили от лекций и обвиняют в домогательствах.

– В чем?!

– Ты только не делай скоропалительных выводов…

– Мажаров, ты в себе?! Каких выводов?! Толком расскажи, что происходит! – теряя терпение, огорошенная новостью и слегка обескураженная, я бросила в раковину лопатку, которой перемешивала курицу на воке, и подошла к мужу вплотную. – Матвей!

– Сейчас позвонил ректор. Ему позвонили из прокуратуры, там начата проверка. Какая-то студентка написала заявление… вроде как я делал ей непристойные намеки и всячески домогался.

Я закрыла лицо рукой, но не потому, что меня ужаснула эта новость – ну, уж я-то точно знаю, что Мажаров в жизни себе не позволил бы подобного поведения со студентками, – а потому, что сейчас ему начнут трепать нервы, он не сможет оперировать, будет взвинченный – а кто бы не взвинтился?

– Я позвоню прокурору и все выясню. Его жена в прошлом году делала у меня блефаропластику.

– Нет, Аделина. Ты в это не влезай! – решительно сказал муж, беря мою руку в свои. – Не хватало еще нанести ущерб репутации клиники!

– Ой, да клиника-то при чем тут?!

– А как же? С проверками приедут и туда, начнут дергать персонал.

– Ничего. В клинике никто вообще в эту ерунду не поверит. Скажи, а девочка небось без зачета осталась перед сессией?

– Деля, самое смешное, я даже не понял, кто это. Ни имя, ни фамилия мне вообще ни о чем не говорят. Сейчас я читаю лекции на трех курсах двух факультетов – ты представляешь, сколько это народа? Как я их могу помнить?

– А посещение лекций у тебя свободное? Или бумажки с ответами на вопрос на выходе собираешь?

– В жизни до такого не опущусь! – возмутился муж. – Если будущему врачу неинтересна хирургия – я с этим ничего не сделаю и не хочу так унижаться. Но есть преподаватели, которые ставят посещение моих лекций обязательным условием для получения зачета.

– Понятно. Мама тоже так делала. Значит, круг сужается.

– Какой круг? – не понял Матвей.

– Групп, в которых стоит такое условие. И студенток, в этих группах обучающихся.

– Я же тебя попросил – не влезай в это, Аделина! Все, обсуждение закончено. А у тебя овощи пригорают.

Я метнулась к плите – ничего там не подгорало, это был всего лишь предлог, чтобы закончить разговор, который стал ему неинтересен. Матвей принял решение – и я на это повлиять не смогу. Хотя, наверное, стоит попытаться переубедить его… Домогательства, ну надо же!

Мы поужинали в гробовой тишине. Дело было не в том, например, что я усомнилась в муже или он что-то скрыл от меня. Нет. Это известие выбило нас обоих из колеи, потому что абсурдность подобного обвинения была очевидна. Матвей Мажаров – честнейший, порядочный человек, который никогда не стал бы крутить интрижку за моей спиной, это просто ниже его достоинства.

– Если хочешь, я раскидаю твои операции по врачам на какое-то время, – предложила я, уже убирая со стола.