Терапия памяти

– Папа! Ну, вон же он стоит, у стола! Неужели вы его не видите?! Как он вообще сюда попал? Папа, ну, скажи хоть слово! – Она отняла ладони от лица и уставилась в пустой угол, мгновенно перестав рыдать, словно в ней переключили какой-то рычажок. – Что… что случилось? – она с удивлением посмотрела на все еще обнимавшего ее за плечи Мажарова, перевела взгляд на Драгун, присевшую на край стола и набиравшую номер на телефонном аппарате. – Что-то не так?

– Все хорошо, – мягко повторил Мажаров, убирая руки. – Вы просто переутомились, операция была сложная.

– Это Драгун, – заговорила шефиня, слегка отвернувшись. – Вы нужны мне срочно. Да, как можно быстрее. Спасибо, – она положила трубку и еле заметно кивнула Мажарову. – Ульяна Борисовна, вам отдых нужен. Предлагаю сегодня отгул взять.

– Нет-нет, что вы, не нужно, я в порядке! – заторопилась Ульяна, не совсем понимая, что происходит.

Похоже, она сказала или сделала что-то такое, что заставило и шефиню, и Мажарова решить, что после ночи в операционной ей лучше поехать домой.

Нет, этого нельзя допустить, что она – слабачка какая или в операционной впервые? Они оба тоже не спали, а Матвей еще и оперировал, хотя неизвестно, что легче – делать самому или наблюдать сверху…

Заломило в висках, Ульяна обхватила руками голову и принялась раскачиваться туда-сюда, не замечая, как переглядываются Мажаров и Драгун.

Сколько времени это продолжалось, она тоже не понимала, зато когда в кабинет даже не вошел, а, скорее, ворвался психолог Иващенко, Ульяна вдруг пришла в себя.

– Я никуда не поеду! – твердо заявила она.

– А я вас никуда и не зову, Ульяна Борисовна, – ответил Иващенко. – Мы можем поговорить здесь одни? – этот вопрос относился уже к Драгун, и та кивнула.

– Конечно. Мы пока пойдем, клиентку проверим.

Они с Мажаровым вышли, плотно закрыв за собой дверь, а психолог, по-хозяйски придвинув к дивану кресло, уселся напротив Ульяны.

– И теперь не хотите ничего рассказать?

– И теперь не хочу… но вижу, что придется… – Ульяна вздохнула и почувствовала, как щиплет в носу от подступивших слез. – У меня вся жизнь только что рухнула, Иван Владимирович… – прошептала она. – Совсем, окончательно – понимаете?

– Ну, я бы не стал так драматизировать. Давайте просто поговорим о том, что вас беспокоит. Нет ничего лучше и продуктивнее, чем взгляд на проблему со стороны – согласны?

– Знаете, Иван Владимирович, сколько раз я слышала подобные предложения от специалистов вашей профессии?

– Знаю, Ульяна Борисовна. И ждал, что вы не станете упираться и в трудный момент придете ко мне. Мы бы разработали с вами план, придерживаясь которого вы не дошли бы до такого состояния, в каком находитесь сейчас. Неужели вы думали, что мне будет достаточно вашего не совсем правдивого рассказа о строгом отце?

Она вскинула голову:

– И что же… вы… навели справки?

– Навел, Ульяна Борисовна, – кивнул Иващенко, перемещая ногу на ногу и обхватывая острое колено длинными пальцами.

– Значит, вы все знаете.

– Значит, все знаю.

– И… что теперь?

– А что теперь? Вы навредили только себе. Вам не стоило так сильно напрягаться, еще не войдя как следует в рабочий ритм, вот и все. Мы это поправим, я обещаю. У вас ведь нет никакой органической патологии, с вашей психикой все в порядке, просто есть небольшие, скажем так, загоны, от которых можно избавиться путем сеансов, только и всего. Странно, что раньше вы этого не сделали.

– Мой последний психолог считал, что это шизофрения…

– Напрасно. Вы ведь медкомиссию проходили хоть раз?

– Да, но… этот голос… он не так давно появился…

– Но ведь он не толкает вас вредить кому-то. Он даже стимулирует вас к совершенству – так ведь? Это, кстати, мне сказал ваш последний психолог, – Иващенко говорил ровным тоном, и Ульяна постепенно расслабилась, почувствовала, как все тело стало легким, а голова – светлой.

– Он критикует меня, но так, чтобы мне хотелось стать лучше, чем я есть. И только сегодня…

– Он что-то сказал вам о Стасе?

Ульяна вздрогнула, испуганно глядя на Иващенко, который оставался прежним – спокойным, непробиваемым, доброжелательным.

– Откуда вы знаете о Стасе?

– Я только что с ним говорил.

– Говорили? Но… где?

– Он всю ночь просидел в машине у шлагбаума, Ульяна Борисовна. А я узнал его по фотографии, которую мне показал ваш тренер.

– Вы и в клуб успели съездить? – произнеся это, Ульяна вдруг поняла, что не чувствует враждебности из-за вторжения в собственную жизнь. Наоборот, ей стало легче – не надо больше ничего скрывать, не надо недоговаривать.

– Конечно. И там мне о вас рассказывали только в превосходных степенях – и тренер, и те спортсмены, что вас знают.

– Вряд ли. Те, кто занимался со мной давно, меня ненавидят – из-за Стаса.

– Это не совсем так. Они вас не ненавидят – они вам завидуют, Ульяна Борисовна, – мягко сказал Иващенко. – Стас Миронов, которого все считали не только перспективным спортсменом, но и завидным кавалером, предпочел вас всем этим девицам. Более того… – тут он многозначительно посмотрел на Ульяну, и она, вся вспыхнув, поняла – надо говорить правду.

– Хорошо. Я вам расскажу. Только…