Территория Дозоров. Лучшая фантастика – 2019

– Зачем обижаешь, напраслину возводишь, – затараторил тот, за словесами пряча боязнь, – мы ж со всем почтением-уважением, не дело это – Соловью в клетке сидеть! Сорок гривень занесёшь Мирохвату-шапошнику на Хитров, там любой подскажет. А Кабан на полгода к тебе в долю войдёт. Не думай плохого, не нахлебником – и бойцов даст, и пару пулемётов! Большие дела сможешь крутить!

Рахмет покосился туда, где, привалившись к стенке, на верхней лежанке отдыхал толстобрюхий бородатый листвяной. Тот медленно и едва заметно кивнул в ответ: не боись, дело стоящее!

– Что ж твой Кабан сам тут сидит, коли стража прикормленная?

– Уважаемому вору и в остроге чертог, – льстиво улыбнулся поспевала. – Да и не влезет Кабан в бочку-то!

Гнусно захихикав, тонкогубый начал пробираться назад, переступая через лежащих вповалку пересыльных.

– Надумаешь – только мигни, – сказал он напоследок.

А паренька-древляного уже почти сморило. Быстро действует маков цвет, хороши снадобья у коренных. Шатаясь, наступая на лежащих, никого уже не боясь, он бродил по холодной, то мыча, то заливаясь неудержимым смехом. Козява смотрел на него почти по-отечески – хотя и возраста они были одного, и стати, и масти.

Древляного закачало, он сделал несколько широких пьяных шагов и ухватился за лежанку Рахмета, цепляя ладонями занозы.

Рахмет развернулся к нему, хотел оттолкнуть, но паренёк вдруг заговорил громким шёпотом, прерывисто и страстно:

– Сбереги, умоляю, сбереги!.. Ты древляной, я древляной, важнее нету… Чую, силы тают! Потеряю – не прощу себе!.. Сбереги!..

Что-то маленькое и твёрдое, размером с лесной орех, оказалось у Рахмета в горсти. У паренька совсем подкосились ноги, он споткнулся о скрючившегося на каменном полу бродяжку и рухнул через него спиной вперёд. Козява и его соватажники загоготали.

– Алим Юсупов! – гаркнул стражник. – На выход!

Козява глумливо ощерился:

– Иду, господин охранник!

Цыкнул на зароптавших кудесных, и те поникли, как трава. Вихляющей походкой коренной вышел из холодной, напоследок махнув остающимся – счастливо, мол, оставаться!

А настоящий Алим Юсупов без чувств лежал в углу. Проснётся – узнает своё новое имя да и отправится с ворами лес валить или уголь рубить, разбираться никто не станет. Дело обычное – каждому своя доля.

Рахмет разжал кулак и посмотрел на загадочный орешек. Перевоплощённое растение? Вряд ли – и на вид неживое, и на ощупь. Оберегов таких он тоже отродясь не встречал. Вокруг Рахмета всегда крутился народ всяких родов и сословий, и он не без основания считал себя всезнайкой. Странным было не то, что паренёк смог пронести в холодную неучтённый предмет – ловкость рук отличала любого древляного, – а то, что в орешке-камушке этом угадывалась ценная вещь совсем, совсем непонятного назначения.

Толстомордый Кабан смотрел вопросительно прямо на Рахмета.

Где-то в глубине пересылки ударили склянки.

И Рахмет неожиданно для себя кивнул в ответ. Листвяной удовлетворённо качнул головой, шепнул пару слов своему поспевале, и тонкогубый начал пробираться к дверям.

Алим спал мёртвым маковым сном, так и не сняв ног с бродяги.

Рахмет не удивился, когда вскоре у двери выкрикнули его имя. Под удивлёнными взглядами блатных и кудесных он вышел из холодной. Лицом к стене дождался, пока стражник справится с засовами.

Рано, конечно, радоваться, но почему же нет предвкушения удачи? Пока безликий страж вёл его от решётки к решётке, Рахмет раз за разом прокручивал в памяти разговор с тонкогубым. И вдруг все маленькие странности этого утра сложились в простую и удручающую картину.

Среди теневых княжьего дома всяко найдётся пара желающих свернуть шею Соловью-Разбойнику. Но смертную казнь высочайшей милостью год назад превратили в пожизненные рудники, да ещё и с разъедающей разум надеждой на «особое указание». Только разве кто запрещал убить заключённого при попытке к бегству? Пальнуть по бочке из дробовика – большего и не надо.

То-то листвяной расщедрился! Взялся долю обсуждать, будто не знает: с древляным торговаться – без штанов остаться.

Льдинка пота сбежала по позвоночнику. А страж уже отпирал служебный ход. Со двора пахло навозом, доносились ругань тележников, фырканье лошадей.

– Третья бочка, – не глядя на Рахмета, сказал страж. – Двинь мне в челюсть только!

Попроситься назад в холодную? Нет уж.

Рахмет без размаха хлёстко влепил стражнику в скулу и сквозанул по узкому проходу, зажмурившись, стараясь не думать о пуле в спину.

В бочку он точно лезть не собирался. Выручай, авось!

Разношёрстный народ, оказавшийся в «Таганке» по своей воле – водовозы, поставщики, приказчики торговых домов, – большей частью толклись на крыльце учётчика в противоположной стороне длинного узкого двора, рядом с коваными острожными воротами, преградой, отделявшей Рахмета от вольного мира. Дюжина подвод выстроилась рядком в ожидании разгрузки или оплаты.