Тесен круг. Пушкин среди друзей и… не только

6 января Пушкины были в театре, где встретились с великим князем Михаилом Павловичем, который поздравил Александра Сергеевича с получением придворного звания. На что тот заявил:

— Покорнейше благодарю, ваше высочество, до сих пор все надо мной смеялись, вы первым меня поздравили.

Конечно, этот ответ стал известен царю, и на следующий день поэт записал: «Государь сказал княгине Вяземской:

— Я надеюсь, что Пушкин принял в хорошую сторону своё назначение. До сих пор он сдержал данное мне слово, и я был доволен им» (8, 575).

«До сих пор», то есть до 6 января, когда Александр Сергеевич сделал опрометчивое заявление брату самодержца. В этот день между царём и поэтом пробежала чёрная кошка — Пушкин стал сторониться государя, о чём свидетельствуют его дневниковые записи за 1834 год.

«17 января. Бал у гр. Бобринского, один из самых блистательных. Государь мне о моём камер-юнкерстве не говорил, а я не благодарил его.

26 января. В прошедший вторник зван я был в Аничков. Приехал в мундире. Мне сказали, что гости во фраках. Я уехал, оставя Наталью Николаевну, и, переодевшись, отправился на вечер к С. В. Салтыкову. Государь был недоволен и несколько раз принимался говорить обо мне:

— Он мог бы дать себе труд съездить надеть фрак и возвратиться. Попеняйте ему.

В четверг бал y кн. Трубецкого, траур по какой-то княгине. Дамы в чёрном. Государь приехал неожиданно. Был на полчаса. Сказал жене:

— Из-за сапог или из-за пуговиц[122] ваш муж не явился в последний раз?

16 апреля. Вчера проводил Наталью Николаевну до Ижоры. Возвратясь, нашёл у себя на столе приглашение на дворянский бал и приказ явиться к графу Литте. Я догадался, что дело идёт о том, что я не явился в придворную церковь ни к вечерне в субботу, ни к обедне в вербное воскресение.

Середа на святой неделе. Праздник совершеннолетия совершился[123]. Я не был свидетелем. Это было вместе торжество государственное и семейственное» (8, 46–47).

К концу 30-х годов Николай I расстался с планами реформирования России. Это был уже не тот человек, который восхищался умом поэта. История с отставкой Пушкина напомнила императору, как открещивался Александр Сергеевич от авторства «Гавриилиады». Возможно, вспомнил роковые строки, обращённые поэтом к его отцу, к его семье:

Самовластительный злодей,Тебя, твой трон я ненавижу,Твою погибель, смерть детей

С жестокой радостию вижу…(«Вольность»)

Такое не забывается (особенно неограниченными властелинами). При случае такое неизбежно всплывает в памяти и, конечно, не к счастью.

Но мы несколько забежали вперёд: в 1832 году был ещё случай, давший Пушкину повод восхититься своим государем.

«Тебя мы долго ожидали»

Прямо и косвенно с личностью Николая I связаны стихотворения: «Пророк», «Стансы», «Герой» и патриотическая трилогия. Последним в этом цикле стало «С Гомером долго ты беседовал один», набросанное в 1832 году, но так и не оконченное. Это — ода императору Николаю I. В её основу положен эпизод из книги «Исход» Ветхого Завета. В эпизоде, взятом поэтом, говорится о том, как пророк Моисей взошёл на гору Синай. Там он провёл сорок дней и сорок ночей, внимая Богу. «И когда Бог перестал говорить с Моисеем на горе Синай, дал ему две скрижали откровения…»

Сойдя с горы, Моисей застал свой народ не в томительном ожидание божьего откровения, а в разнузданной пляске после обильного пира. Тогда «он воспламенился гневом и бросил из рук своих скрижали и разбил их…».

Читаем у Пушкина:

С Гомером долго ты беседовал один,Тебя мы долго ожидали,И светел ты сошёл с таинственных вершинИ вынес нам свои скрижали.И что ж? ты нас обрёл в пустыне под шатром,В безумстве суетного пира,Поющих буйну песнь и скачущих кругомОт нас созданного кумира.

Смутились мы, твоих чуждаяся лучей.В порыве гнева и печалиТы проклял ли, пророк, бессмысленных детей,Разбил ли ты свои скрижали?О, ты не проклял нас. Ты любишь с высотыСкрываться в тень долины малой,Ты любишь гром небес, но также внемлешь тыЖужжанью пчёл над розой алой (3, 238).