Тесен круг. Пушкин среди друзей и… не только

5 декабря 1821 года в 16-й дивизии восстали солдаты Камчатского пехотного полка. Расследование случившегося было поручено И. В. Сабанееву, командиру 6-го корпуса, в состав которого входила эта дивизия. Вскоре был арестован В. Ф. Раевский. «1822 года, февраля 5-го, в 9 часов пополудни, — вспоминал Владимир Федосеевич, — кто-то постучался у моих дверей. Арнаут, который стоял в безмолвии передо мною, вышел встретить или узнать, кто пришёл. Я курил трубку, лёжа на диване.

— Здравствуй, душа моя! — сказал мне, войдя, весьма торопливо и изменившимся голосом Александр Сергеевич Пушкин.

— Здравствуй, что нового?

— Новость есть, но дурная. Вот почему я прибежал к тебе.

— Доброго я ничего ожидать не могу после бесчеловечных пыток Сабанеева… но что такое?

— Вот что: Сабанеев сейчас уехал от генерала. Я не охотник подслушивать, но, слыша твоё имя, часто повторяемое, я, признаюсь, согрешил — прислонил ухо. Сабанеев утверждал, что тебя непременно надо арестовать. Наш Инзушко, ты знаешь, как он тебя любит, отстаивал тебя горою. Долго ещё продолжался разговор, я многого недослышал, но из последних слов Сабанеева ясно уразумел, что ему приказано, что ничего открыть нельзя, пока ты не арестован.

— Спасибо, — сказал я Пушкину, — я этого почти ожидал! Но арестовать штаб-офицера по одним подозрениям отзывается какой-то турецкой расправой. Впрочем, что будет, то будет.

Пушкин смотрел на меня во все глаза.

— Ах, Раевский! Позволь мне обнять тебя!

— Ты не гречанка, — сказал я».

На следующий день Владимир Федосеевич был арестован, а через неделю препровождён в Тираспольскую крепость, где четыре года находился под следствием. В июле Пушкину передали его стихотворение «К друзьям», в котором узник призывал поэта:

Оставь другим певцам любовь!Любовь ли петь, где брызжет кровь,Где племя чуждое с улыбкойТерзает нас кровавой пыткой,Где слово, мысль, невольный взорВлекут, как ясный заговор,Как преступление, на плаху.И где народ, подвластный страху,Не смеет шёпотом роптать.

Ответом от Александра Сергеевича стало послание «В. Ф. Раевскому»:

Не тем горжусь я, мой певец,

Что привлекать умел стихамиВниманье пламенных сердец,Играя смехом и слезами,Не тем горжусь, что иногдаМои коварные напевыСмиряли в мыслях юной девыВолненье страха и стыда.Не тем, что у столба сатирыРазврат и злобу я казнил,И что грозящий голос лирыНеправду в ужас приводил (2, 114).

Поскольку Раевский находился под следствием, охрана его была не слишком строгой, и вскоре Александр Сергеевич получил от него второе стихотворение — «Певец в темнице»:

О мира чёрного жилец!Сочти все прошлые минуты.Быть может, близок твой конецИ перелом судьбины лютой!Ты знал ли радость — светлый мир,Души награду непорочной?Что составляло твой кумир —Добро иль гул хвалы непрочной?Читал ли девы молодойЛюбовь во взорах сквозь ресницы?

В усталом сне её с тобойВстречал ли яркий луч денницы?..

Стихотворение «Певец в темнице» Пушкин получил через Липранди и, конечно, прочитал его Ивану Петровичу. «Начав читать, он заметил, что Раевский упорно хочет брать всё из русской истории, что и тут он нашёл возможность упоминать о Новгороде и Пскове, о Марфе Посаднице и Вадиме, и вдруг остановился.

— Как это хорошо, как это сильно; мысль эта мне нигде не встречалась; она давно вертелась в моей голове, но это не в моём роде, это в роде Тираспольской крепости, а хорошо.

На мой вопрос, что ему так понравилось, он отвечал, чтобы я подождал. Окончив, он сел ближе ко мне и прочитал следующее:

Как истукан, немой народПод игом дремлет в тайном страхе:Над ним бичей кровавый родИ мысль, и взор казнит на плахе.

Он повторил последнюю строчку и прибавил, вздохнув:

— После таких стихов нескоро мы увидим этого спартанца».

На «Певца в темнице» Пушкин ответил вторым посланием «В. Ф. Раевскому». В нём Александр Сергеевич признавал, что в его жизни были и наслаждение творчеством, и любовь, и дружба, и упоение славой, но…