Тетрадь с гоблинами

Я стоял лицом к лицу с хтоническим чудовищем. Оно не походило на монстров из знакомых вам бестиариев. Если бы вы оказались рядом, вы бы сказали, что ничего не изменилось, что стена все такая же ровная, неподвижная, равнодушная. Но постой вы с минуту, ощутили бы присутствие. Взгляд тигра, дикий, первобытный, направленный в самое сердце.

Я вглядывался в собор, а собор изучал меня, как хищник, в чьих джунглях появился новый, доселе невиданный враг – непутевый школьник с таинственной связью с Шаром. Одно неловкое движение – и я присоединюсь к импульсивному Андрею, к миловидной Саше, к молчаливому Джеку и к другим людям, и окажусь в заточении.

Но у меня есть преимущество.

Мне помогает Шар.

Собор бы скрипел, если бы обладал голосом, пытался бы меня нащупать, если бы у него были щупальца, он нюхал бы меня огромным носом, клацал гигантскими зубами. Тихо, подумал я. Не делать лишних движений. Все хорошо, Дом. Это я, Дима Каноничкин. Я признаю твое величие. Всякий другой собор, каким бы красивым его ни построили, не будет таким, как ты. Я знаю, что ты, Фелишок, никогда не поселился бы в моей многоэтажке.

Я знал, что должен делать, знал, и пытался отогнать от себя страх, ведь ничего опаснее мне делать не приходилось. Я – Ригори. И доселе невиданные знания о Мире навязали мне план действий. Войти в эти стены, проникнуть в них, перестав быть Димой Каноничкиным. Я должен слиться с Собором, лишив себя личности, растворить себя в доме и, обнаружив тех, кто принадлежит к роду людей, вытащить их наружу.

Забери у меня все. Возьми на хранение. Мое лицо, маму, папу, Аннет, мое прошлое, забирай Рому (его, в принципе, можешь и не возвращать). Забери мое великолепное чувство юмора. Я сделал шаг. Спокойно. Это уже не я. Ты простоишь века. Тобой будут восхищаться. У тебя есть шпиль, центральный и боковой нефы, деамбулаторий. У тебя есть Фелишок. У тебя есть я. Я, который уже стоит у стены. Я, который и есть эти стены.

Протягиваю руку и не натыкаюсь на твердь. Ее не существует. Собор ревет, он чувствует присутствие чужака, но я справляюсь. Закрываю глаза. Мне не следует видеть, это не моя привилегия. Дима Каноничкин делает последний шаг. Темнота? Нет, нечто другое; состояние неисчерпаемого, бесконечного, абсолютно мира. Я – Дом. Я – собор. Я видел кровь. Видел историю. Слышал тысячи тысяч голосов.

Таким я и должен оставаться. Спокойным. Что меня взбудоражило, зачем я похитил тех, кто теперь, словно заноза, засел в моей каменной плоти? Они здесь. Я чувствую их, их мысли проникают в мои стены, и молят, и молят, и молят!..

Я буду здесь. Я буду здесь вечно. И никакое землетрясение не сдвинет меня с места. Я – история. Я не исчезну. Даже если вы растащите меня на кирпичи. В меня впитался страх забвения. Нет, меня не забудут. И эти люди мне не нужны… Нет, нужны! Они будут здесь, они будут со мной. Нет. Не будут. Они не будут со мной.

Будут! И ты, новый, я не призывал тебя, и потому ты растворишься, ты исчезнешь. Ты здесь не нужен. Нет… Не нужен. И потому ты не растворишься. Я отпущу тебя вместе с остальными. И я погружусь в покой.

В покой…

В покой.

Я отпускаю вас.

Вы свободны.

* * *

Они вывалились из стены, как продукты из забитого холодильника: Дьякон, уборщик, какая-то женщина, Андрей, Саша, Джек и человек в пиджаке – Дмитрий, мой тезка. Я подошел к стене и погладил грубый серый камень. “Ничего…” – подумал я. “Это все ничего. Ты молодец”. Все будет хорошо.

Дождь закончился.

– Весело с вами работать, – сказал я.

Андрей улыбнулся. Джек обнял меня, а затем вышел за дверь. Им еще предстояло проработать травму и написать мемуары. “Как меня похитил дом”. Саша поцеловала меня в щеку и сказала:

– Ты и впрямь Любимец Шара. Спасибо, что все-таки явился.

Город внизу продолжал жить, шевелясь весенними листьями и людьми. У храма гомонила толпа, не подозревающая, какой опасности избежала. Я засмотрелся на два пряничных домика с оранжевой кровлей. Магазинчики на первых этажах уже закрылись. Между ними – узкий переулок, не освещенный, безлюдный.

Случайно ли мое внимание приковало к нему? Случайно ли, что в тот момент, когда я собрался отвести взгляд, в переулке промелькнула тень? И наконец, случайно ли, что я снова увидел корфа, которого нарисовал в школьном туалете[36]?

Нет, отныне и навсегда я перестаю верить в случайности. Нами определенно точно движут такие силы, что даже Гирко в велосипедном звоночке вряд ли с ними справится.

Я вздохнул с облегчением.

Я справился.

Я небезнадежен.

Может, я и впрямь – Любимец Шара?

Глава 26. Куда смотрит Шахрэ?!

Рахт сидел на скамейке напротив алтаря. Вальяжный, богатый, могущественный человек с осанкой победителя. Запрокинув голову, он вытирал платком нос, из которого шла кровь.