Тяга к свершениям: книга четвертая

Повернувшись к стене, Майский упер в нее приклад винтовки, запрокинул подальше голову и вставил дуло себе в рот. В это мгновение он будто попал в вечность: время для него замедлилось, почти остановилось, а чувства обострились многократно. Неожиданно ярко ощутил он все вокруг: легкие потоки холодного воздуха из распахнутого окна в кабинете Литовской, которые сквозняком прошлись по его шее; сдавленное дыхание до ужаса напуганных людей у стены коридора; почувствовал, как стягивают кожу на лице уже начавшие сворачиваться капли крови Белокобыльского; ощутил запах жженного пороха из теплого дула ружья. Какое-то умиротворение и небывалая, никогда прежде им не испытываемая легкость вдруг спустились на него. Майский глубоко вдохнул, набрав полные легкие воздуха, закрыл глаза и, медленно выдохнув, плавно коснулся большим пальцем курка. Выстрел!

Максим Леонидович Майский умер.

Эпилог

I

Солнце стояло в самом зените, обливая своими лучами открытую уличную стоянку и припаркованные на ней автомобили, среди которых был и старый баклажанного цвета универсал Леонида Федоровича. Он сидел в раскаленной машине уже больше часа и как обычно в жару сокрушался про себя, что купил автомобиль столь темной окраски. Кондиционера в советской технике, конечно же, не было и единственным спасением являлось окно, но даже открытое полностью оно мало выручало. Теперь же, поднявшись выше, солнце стало припекать как будто сильнее и Леонид Федорович, протянувшись над передним сидением, опустил еще и стекло пассажирской двери: воздух тут же сквозняком прошелся по салону — стало заметно легче.

Вернувшись на водительское кресло, Леонид Федорович посмотрел налево, в самый угол стоянки, туда, где растущие поблизости деревья своей пышной листвой создали небольшой затененный участок. С разочарованием отметив про себя, что этот маленький оазис прохлады по-прежнему оставался плотно заставлен автомобилями и пристроиться на него не было никакой возможности, он вновь обратился взглядом перед собой к длинному четырехэтажному зданию с большими окнами и широкой двустворчатой дверью. Здание почти полностью скрывали высаженные перед ним ровными плотными рядами кусты акации и сирени, но главный вход, к которому тянулась широкая тропинка с несколькими ступеньками, просматривался хорошо, а большего Леониду Федоровичу и не требовалось. Успев смириться с предстоящим длительным ожиданием, он посмотрел на дверь безо всякой надежды, усталым и безразличным взглядом, но тут же и встрепенулся, внезапно увидев у входа Романа. Прежние переживания пожилого мужчины, которые за час ожидания под палящим солнцем несколько отошли на второй план, вновь оживились при виде сына, так что он в нетерпении приподнялся всем телом.

Роман некоторое время еще продолжал стоять у двери: он разговаривал по мобильному телефону, но вскоре закончил и двинулся к стоянке.

— Жарко сегодня, — спокойно, даже как-то безразлично сказал он, оказавшись в машине.

— Ну? Что там? Как все прошло? — в нетерпении сходу засыпал его вопросами Леонид Федорович.

— Как и говорил адвокат, — ответил Роман сдержанно.

— Значит все? Дело закрыли?

— Да.

— И условного никакого нету?

— Нет.

— Ну и слава богу… Ну вот и хорошо… Вот и славно…, — успокоительно забормотал Леонид Федорович.

Роман снял галстук и, свернув его в несколько раз, положил в карман пиджака.

— Ты домой сейчас? — поинтересовался у него отец.

— Знаешь, нет. У меня планы изменились. Не подбросишь в центр?

— В центр? А куда именно?

— Да там кафешка одна есть. На П-кой… Подбросишь?

— Конечно подброшу.

Леонид Федорович завел машину и, не поднимая стекла, выехал на улицу.

— Значит, обживаетесь потихоньку? — спросил Роман, когда автомобиль набрал ход.

— Совсе-е-ем потихоньку. Пока и половины вещей не перевезли.

— Ты мне звони, когда к мебели перейдешь. Я приду, помогу. Шкаф-то, который в зале стоял, наверное, совсем неподъемный.

— Хорошо, — кивнул отец.

— Что мама?

— Сам же видел сегодня… Как на иголках ходит — слово ей не скажи…

— Ей, конечно, здорово досталось. Сначала Максим, затем с работы уволили. Это точно из-за него?

— Из-за него.

— А то, что квартиру разменяли? Злится?

Леонид Федорович лишь поморщился, очевидно, не желая расстраивать сына ответом, но и не в состоянии соврать.

— Ты знаешь: два других письма Максима опубликовали, — сменил он вдруг тему разговора.

— Каких два других письма?! — в сильнейшем удивлении вскинул брови Роман, все время до этого не проявлявший практически никаких эмоций. — Ваше что-ли?

— Не-ет, — будто бы даже испугавшись, сказал Леонид Федорович. — То, которое на нем нашли…

— С пенсионного фонда?

— Да.

— А второе — то же? С газеты?

— Нет.

— Как нет?!

— В том-то все и дело. Помимо того что на нем нашли, которое он в газету отправил и нашего, было еще одно. Его он отослал в местное отделение К-ской партии.

— К-ской партии?

— Да.

— И что там написано?

— Почти то же самое, что и в газетном, только политизировано больше.

— Может это липа какая-нибудь?

— Не липа, — убежденно мотнул головой Леонид Федорович.

— Почему ты так уверен?