Тяжелые звезды

Это отлично понимали и сепаратисты. Неслучайно, Зелимхан Яндарбиев, вернувшийся в Чечню уже после того, как ее покинул Борис Ельцин (Вечером того же дня. — Авт.), пытался хоть как-то оправдать свой очевидный проигрыш. Сильных аргументов не было, поэтому он больше налегал на проклятия в адрес федеральной власти и на кровожадную риторику. «Кто будет мешать нам, — говорил он вечером 28 мая, — в борьбе за свободу с оружием или без оружия, является нашим врагом. Против таких надо объявлять газават, сажать в тюрьму, а тех, кто не понимает, надо расстреливать. Это мой приказ… Любой, кто выставит себя кандидатом в депутаты на так называемых выборах, кто будет содействовать этим выборам, является злейшим врагом чеченского народа и ярым врагом нашей родины. Ответственность я беру на себя… Разговор с теми, кто против нас — это разговор оружия и смерти!»

* * *

Повествование о моей работе и о событиях, произошедших в течение 1996 года, не будет полным, если не рассказать о Борисе Николаевиче Ельцине. Вернее, о том, каким он представлялся мне в ту пору и каким видится сегодня, когда наши взаимные воспоминания друг о друге становятся достоянием общества. Ельцин — не мимолетная фигура российской истории и не рядовой персонаж моих воспоминаний. Поэтому, давая ему свои оценки, я не хочу впадать в суетное политиканство и не стану называть его солнцем или, наоборот, топтать ногами.

Есть человек. Сложный. Противоречивый.

В чем никак нельзя ему отказать, так это в том, что на протяжении целого десятилетия он оставался центральной фигурой политической жизни страны.

Не надо кривить душой: Борис Ельцин — поздний или ранний, хороший или плохой, абсолютно любой — не только любил, но и умел доминировать над окружающими его людьми. Его характер, его политический расчет, его энергия и инициатива становились причиной большинства крупных событий этой быстротечной ельцинской эпохи. Так много в ней было крутых перемен, людской крови, исторических персонажей, взлетов и падений, приобретений и утрат, что остается только недоумевать, как уместилось все это в одно единственное десятилетие?

У каждого из нас свое отношение к Борису Ельцину. Он — фигура общенационального масштаба, президент огромной страны. Поэтому его слова и поступки оставили след в судьбе каждого россиянина. И особенно у тех, кто в силу обстоятельств соприкасался с Ельциным в жизни и обращался вокруг него на ближних или дальних политических орбитах.

Мне запомнилось одно из высказываний известного российского политика, лидера партии «Яблоко» Григория Явлинского, в котором он, отзываясь о Ельцине-президенте весьма нелицеприятно, в то же время благодарно говорил о нем, как о человеке, приведшем его, Григория Алексеевича, в большую политику.

Кроме Явлинского, в том же духе могли поведать свою человеческую историю большинство заметных политиков новой волны. Одни подрастали под его наставническим взглядом в бывшем Свердловске, другие находились рядом в годы опалы, третьи составили первую команду президента РСФСР, сумевшую организовать не только сопротивление лидерам ГКЧП в августе 1991 года, но и оттереть от власти Михаила Горбачева, первого и последнего президента Советского Союза.

В тот момент, когда я стал министром внутренних дел, команда сподвижников Ельцина давным-давно сложилась и была очень четко структурирована. Одни люди были ближе. Другие — дальше. Но в целом это был отлаженный коллектив, где каждый по мере сил боролся за расширение жизненного пространства.

Я не могу, как Явлинский или кто-то другой, сказать, что Ельцин привел меня в политику за руку или оказывал мне иные знаки внимания. Более того, до своего назначения в июле 1995 года лично я общался с президентом только два раза — во время его посещения дивизии имени Дзержинского в 1993 в 1994 годах. Но это были, так скажем, совершенно официальные встречи. Мало ли на свете генералов…

Кажется странным и то, что до назначения меня на высокую должность министра внутренних дел России Ельцин встретиться со мной не пожелал. В этом новом для себя качестве я впервые увиделся с ним почти через два месяца после назначения — 29 августа 1995 года, — когда президент лично захотел представить меня членам коллегии министерства, хотя еще раньше это сделал Виктор Степанович Черномырдин.

Уже говорилось, что я считал это свое назначение в некоторой степени случайным. Шла война в Чечне. Поэтому не было ничего необычного в том, что министерство возглавил командующий внутренними войсками генерал-полковник А.С. Куликов. С некоторой долей романтики я утверждал, что меня выбрало время, но сущая правда заключалась и в том, что выбор на мне остановился неслучайно. Обозреватель газеты «Сегодня» Михаил Леонтьев довольно точно определил суть такого кадрового перемещения: «Независимо от личных и профессиональных качеств генерала Куликова его назначение на пост министра внутренних дел может расцениваться как подтверждение приоритета жандармских функций министерства над полицейскими».