Тибет, или Изумрудная Чаша Патриарха

– Это священный огонь, вечный огонь – огонь Праведника Исы, – торжественно повторил Вангчук. – …Много поколений назад его принёс с Запада мой предок. Но сегодня он маленький и синий, как никогда раньше. Он погибает.

Виктор стоял и молча наблюдал за постаревшим монахом. Нет, он уже не выглядел в свои сто лет на пятьдесят. В его походке теперь чувствовалась нечеловеческая усталость, чёрная бородка поседела, а мешки под глазами говорили о многих бессонных ночах, проведенных в молитвах Будде, в созерцании незримого.

– Будда гневается, – продолжал монах. – Святынями завладели те, кто не использует их во благо. Они могут добраться до Пещеры Воплощения.

– Пещера Воплощения… Это Пещера Великих Учителей? – спросил украинец.

– Пещера Воплощения, Пещера Великих Учителей, Пещера Атлантов, Око Исхода Шамбалы – называй её, как хочешь, но это место едино. Враги не должны попасть туда, иначе…

Старец посмотрел на Виктора, будто хотел своим взглядом достать до самого его сердца.

– Что ты сделал для того, чтобы победить?

– Я не знаю, как с ними бороться, мудрейший. Я – один, – тихо ответил Виктор. В храме «Гнездо белой летающей тигрицы» он чувствовал себя маленьким и слабым.

– С тобой рядом была женщина, которую ты любишь, – не то спросил, не то констатировал Вангчук, обходя алтарь.

– Увы, она уже ничем не сможет мне помочь… – обречённо вздохнул Виктор.

– Я знаю только одно: её нет среди нас, – спокойно изрёк мудрейший.

Виктор склонил голову. На него снизошло успокоение, в душе его не было скорби. Но было понимание вечных истин: «Человек всегда уходит. Он не может не уходить…» Виктор был удивлён. Кто это ему подсказал? Он никогда так не думал… Вангчук как будто услышал его мысли. Он одобрительно кивнул головой.

– Ты сильнее их всех. Ты достиг высшей степени просветления и должен помешать им.

– Но как? – с какой-то безысходностью выдохнул Лавров.

– Ты увидишь всё сам. Возвращайся. Ты нужен там.

Сказав это, Лопен сел в позу лотоса и медленно закрыл глаза. Уходя, Виктор ощутил, как у старика остаётся все меньше связей с этим бренным миром…

…Лавров открыл глаза. Лежа на спине, он увидел мрачные своды неизвестного огромного помещения. Очертания потолка, освещаемые тусклым светом, были бугристыми и просматривались с трудом. «Пещера…» – определил Виктор.

Где-то в недрах его сознания гулким эхом отдавались и слова старца Лопена: «Возвращайся, ты нужен там…»

Виктор вспомнил свои недавние приключения. Плен, молодого бутанца, отдающего ему гуркский нож, смертельный поединок с немцем. Серьёзные травмы молодого спецназовца и самого журналиста. Разбитая переносица и страшный удар по селезёнке, который Лавров не успел заблокировать, уже теряя концентрацию в ходе жестокой борьбы. После таких повреждений может помочь только хирург – и то если «скорая» прибудет вовремя. Остались в памяти и догорающий фитиль в банке с ячьим жиром, импровизированная «темница» на краю Ло Мантанга, нога, занесённая для удара и… провал… Точка… Дальше Виктор ничего не помнил.

Странно, но у него абсолютно ничего не болело. И битва уже была больше похожа на тяжёлый сон. Но что это вокруг? Журналист осторожно окинул взглядом помещение. Лампа с фитилём, воткнутым в баночку с ячьим жиром. Та же лампа… Или другая?

Спиной к нему сидел шерп.

– Цамба? – догадался Виктор.

Проводник оглянулся и приказал:

– Лежи смирно, Вик. Тебе нельзя шевелиться.

В стороне была сложена одежда Лаврова и то, что осталось от наручников.

Виктор приподнял голову и посмотрел на себя. По краям его лежанки из ячьих шкур были вбиты колья, а к ним привязаны верёвки. Руки, ноги и всё тело были плотно прикручены этими верёвками так, что нельзя было согнуть или разогнуть ни один сустав. «Гулливер в стране Лилипутов, – подумал Виктор. – Что за…?» Он попытался высвободиться из этих пут, однако его тело словно зацементировали. Виктор действительно был обмотан тряпками, как мумия. Тряпки были пропитаны каким-то раствором.

– Цамба! Что это, чёрт возьми? Надеюсь, ты меня не собираешься съесть? – злился Виктор.

– Шутишь, значит, выздоравливаешь, – заключил шерп и поднёс Виктору дымящуюся глиняную тарелку, – надо поесть, Вик.

В тарелке находилось нелюбимое Виктором варево, которое с трудом можно было назвать супом. Прямо по поверхности плавали куски ячьего жира. Горячая пища была основательно приправлена пряностями. Цамба зачерпнул ложку этой жижи, подул на неё и протянул Виктору.

– Тебе нужно набираться сил. Давай. Ну же, Вик, – Цамба так умильно уговаривал раненого журналиста поесть, будто перед ним был не взрослый мужчина весьма внушительных габаритов, а капризный ребенок. «Цамба, Цамба, тебе бы медсестрой работать, что ли», – на самом деле Лавров был тронут очередным проявлением заботы своего верного проводника. Всё-таки какие удивительные и честные люди встречались ему в этом, казалось бы, диком, но просветлённом краю…