Тихий домик

Их впервые за все время заключения вдруг соединили вместе: Володю, Сашу, Васю и Рыжеволову. Дети кинулись к больной, избитой, но самой дорогой для них воспитательнице.

— Ну вот, ребята, мы и снова вместе! — сказала Рыжеволова. — Теперь я смогу рассказывать вам сказки…

И она начала вспоминать вслух сказку Гайдара о «Мальчише-Кибальчише».

Но тут вошел Бугайла. От него разило водкой.

— В последний раз советую, сознайтесь! — прохрипел он, еле ворочая языком, — а то приказано вас кончать… Особенно ты, учителка, подумай о них-то… Из-за тебя и их расстреляют…

А Рыжеволова продолжала сказку о «Мальчише-Кибальчише».

— У-у, с-волота! — зашипел Бугайла. — Вставай со своими октябрятами, пойдем в подвал. Там и расстреляем…

Он рванул Рыжеволову за плечо и поставил на ноги.

— Идти-то можешь, учителка? А?..

— …Заточили Мальчиша буржуины ненавистные в огромном каменном замке, — продолжала Рыжеволова рассказ и, опираясь на детей, медленно двинулась к выходу.

— Ты что, с ума сошла, учителка? Бормочешь такое… — покачал Бугайла головой.

Подвал был каменный, большой, холодный и освещался тусклыми лампами.

В одном углу стоял стол, за которым сидели офицеры: Кох, Зикфрид, Шрейдер и другие. У входа вытянулись солдаты с автоматами.

В другом углу, напротив стола, стоял Сташенко.

Детей и Рыжеволову Бугайла повел к противоположной стене, так, чтобы их могли видеть и сидящие за столом, и Сташенко.

— Сташенко! — закричал вдруг Кох. — Ты их сейчас убьешь! Ты сейчас убьешь эту женщину и троих детей из детского дома. Ты их убьешь, если не скажешь нам о партизанах!..

— Что вы задумали? — опросил Сташенко.

— Ага! — Кох вскочил от радости. — Начал говорить!.. Ну, продолжай же!.. Продолжай! В твоих руках жизнь этих несчастных. Если ты будешь говорить, я их немедленно велю отпустить. Но если ты будешь упорствовать, их сейчас же расстреляют. Здесь, на твоих глазах. Они будут умирать один за другим…

— Гады! Гады!.. — закричал Сташенко, плюнул в сторону Коха и рванулся к столу, но его схватили солдаты. — Смерть свою чуете, гады! Боитесь?!.. Но нас не испугаете! Правда, ребята? — повернулся он к детям. — Не испугаемся мы, не струсим перед этими палачами?

— Начали, — холодно распорядился Кох.

Он поднял руку с пистолетом и стал целиться в Володю Маленького.

Прозвучал выстрел, второй. Володя упал замертво.

А Рыжеволова продолжала рассказ о Мальчише.

— …И в страхе бежал разбитый главный буржуин, — громко говорила она, прижимая к себе тело Володи. — Бежал, проклиная эту страну с ее удивительным народом, с ее непобедимой армией и с ее неразгаданной военной тайной…

— Молчать! — крикнул Кох. — Заткнись!..

Он стал целиться в Васю Попова.

Выстрел, еще, еще…

И Вася тоже убит.

Рыжеволова прижимает его к себе. Пуля ранила и ее. Превозмогая боль, она выкрикивает:

— А Мальчиша-Кибальчиша схоронили на зеленом бугре у Синей реки…

Пуля не дала ей договорить. Она опустилась на пол, так и не выпустив из рук Володю и Васю.

— А над могилой поставили большой красный флаг!.. — прокричал Саша.

Кох выстрелил в него несколько раз подряд.

Саша упал.

Стало очень тихо.

И вдруг Сташенко громко и торжественно произнес:

— Плывут пароходы — привет Мальчишу!.. — Пролетают летчики — привет Мальчишу!

— Увести его, заткнуть ему глотку!.. — завопил разъяренный Кох.

— …Пробегут паровозы — привет Мальчишу!.. А пройдут пионеры — салют Мальчишу!

Кох сам набросился с кулаками на Сташенко.

Потом он оглянулся на Зикфрида.

Полковник недовольно раскуривал сигару.

— Их уберут? — спросил он у Коха, видя что к убитым пошли солдаты. — Не надо. Эта мертвая картина — живая картина! Пусть остается, как наглядный экспонат… Он еще не знает, что его ждет впереди! — Зикфрид кивнул на Сташенко.

В подвал втолкнули младшего брата Сташенко — Витю.

Это было так неожиданно, что стойкий партизан вздрогнул, стиснул до боли зубы…

Витя был уже достаточно «обработан» фашистами. Левый глаз кровоточил, лицо в ссадинах, опухшее.

Увидев Сташенко, Витя улыбнулся:

— Петя! Братик! Жив… — прошептал он распухшими от побоев губами.

— Очень хорошо! — воскликнул Кох. — Значит, ты признаешь, что это твой брат Петр Сташенко?

— Да. Это мой брат.

— Ну вот и отлично, — мягко сказал Кох. — Посмотри назад… Видишь мертвых мальчиков?.. Они не хотели ничего говорить. И мы их убили. Твой брат попал в плохую компанию. Мы хотим его выручить. Мы ему не сделаем ничего плохого, если он будет говорить, если он расскажет о тех бандитах, с которыми поддерживал связь…

— Мой брат — советский партизан, а не бандит! — ответил Витя. — Он вам ничего не скажет…

— Бугайла!.. — не своим голосом завопил Кох.

Бугайла вошел, покачиваясь, свирепо вращая налитыми кровью глазами.

— Займись, — коротко бросил Кох, кивнув на Витю Сташенко.

Бугайла вынул из голенища сапога плетеный кожаный ремень на короткой деревянной ручке. Он медленно пошел на Витю, покачивая плетью.

— Уйди! Уйди от меня… — заплакал Витя.

Бугайла размахнулся, и ремень со свистом прорезав воздух, хлестнул Витю по лицу. Витя закрылся руками. А Бугайла бил и бил, по рукам, по голове, по спине, по чему попало. Кровь капала на цементный пол.