Тимур-завоеватель и исламский мир позднего средневековья

Для сторонников унаследованного ислама шариата было, во всяком случае, решенным делом, что монгольские завоеватели — и Тимур тоже — в кощунственной манере признавали свою собственную способность, свои действия, просчитанные наперед, свою смелость основой своих успехов. Хулагу спросил последнего багдадского Аббасида, почему он вовремя не вооружался для войны, и тот ответил ссылкой на предназначение бога10. Борца за человеческую независимость видели и в Тимуре. Его далеко идущие планы, его хитрый образ действий — все говорило за это! Так были распланированы его повседневные дела, а игра в шахматы заполняла часы его наслаждений! Но все человеческие планы — это в конце концов переоценка самого себя, ведущая к гибели. Это мораль, вытекающая из истории жизни того дерзкого Тимура, каким описал его Ибн Арабшах. Великолепная сцена, в которой зима предвещает предстоящую гибель «господину счастливых обстоятельств», тащившемуся вперед из последних сил, показывает нам квинтэссенцию толкования, которое может дать ученый суннитского шариата образу Тимура 11.

И Ибн Арабшах не боится обострить это толкование до неприятного, Хорезмийский литератор, известный своим метким сарказмом, рассказал ему, как он однажды пришел к Тимуру, когда тот сидя на холме наблюдал за ходом битвы, охраняемый лишь двумя слугами. Чтобы получить еще лучший обзор происходящего, Тимур приказал обоим поднять его высоко и поставить на ноги. Они схватили его под мышки, подняли и принесли к входу в палатку. Вдруг ему пришлось отослать одного из слуг по какому-то важному делу, и рассказчик должен был теперь помогать поддерживать полководца; затем и для второго слуги появилось неотложное поручение, и Тимур крикнул: «Пустите меня на землю!». «И он упал, как гнилая кость!.. Я остался с ним один, — продолжил рассказчик, — тут Тимур обратился ко мне со словами: «Посмотри на мою слабость и беспомощность! У меня нет руки, которая может хватать, нет ноги, которая может бегать; если бы меня положили, я бы погиб. Оставшись один, я не могу себе ни принести пользу, ни навредить, ни принести добро, ни отразить зло! А теперь сообрази, как всевышний Бог подчинил мне людей, облегчил мне доступ к закрытым странам, как он сделал так, что страх передо мной заставляет дрожать Восток и Запад! Как он усмирял передо мной королей и великих правителей, хосровов и цезарей! Разве все это не его дела?! Кем же я являюсь, как не тем Сатихом без костей?12 Для меня не существует ворот для входа, нет собственных сил — только эти действия (Бога)!» — и он заплакал, и я тоже должен был плакать, пока слезы не увлажнили отворот на моем рукаве». «Теперь посмотри на этого беспомощного высушенного сурка!13, — торжествует Ибн Арабшах, — как же он в конце концов пришел к теории о предназначении!»14

Как далеко мы здесь отклонились от толкования, которое дадут Тимуру столетием позже в Европе периода Ренессанса! В 1577 году Л. Леруа опубликовал свою книгу «La Vicissitude ou Variete des Choses en l`Universe» [21]— попытка понять новый век и сравнить с прошлым, возвращение потерянных знаний, изобретение книгопечатания, компаса и усовершенствований в военном деле, открытие чужих стран, но и появление неизвестных доныне болезней и новых сект, — все это наложило на время свой отпечаток, пишет Леруа, и человеком этой эпохи является не кто иной, как «великих и непобедимый Тимур, который в 1400 году приводил в ужас мир своим именем... Избранный для великий дел — так как несмотря на его нищету вначале в его характере проявилось великодушие к другим — его товарищи выбрали его в игре правителем. Он принял это с хорошим намерением, как тот, кто уже тогда стремился к большим делам по своему разумению, и заставил своих товарищей поклясться в верности. И так как они поклялись ему действовать по его воле и не оставлять его в беде, он вознесся до их предводителя и приказал им отказаться пасти скот, потому что это недостойная деятельность, которая вряд ли служит приобретению славы и богатства, а вместо этого вооружиться и следовать за ним. Так они сумели из своей маленькой низменной участи, в которой они вели унизительную жизнь, прийти к громадному, неожиданному счастью!»15 Ибн Арабшах обратил внимание только на конец; то, что человек делает от своего имени, не что другое, как преступление, знак его высокомерия, и должен быть обречен ввиду непреодолимой силы принуждения Бога. Леруа, напротив, прославляет в Тимуре героя нового времени, который, хорошо понимая возможности, заложенные в человеке, берет судьбу в свои руки; новый человек исследует движение планет, зная, что познание никогда не окончится; неутомимый как сферы он старается извлечь пользу из проницательности и, таким образом, он получает наконец высочайшее земное наслаждение: корону мирового господства! Это план жизни нового времени; знаменитая и пережившая многочисленные постановки пьеса Марло «Маленький барабан» показывает его удивляющейся публике 16.