Тёмное время

– Ой, прости, милая! – Савва, поклонившись, приложил руку к груди. – Не хотели мы тебя расстроить. Робята, ну и чего это мы, так и будем тут сидеть? Пущай уж молодые сами у своего костра одни будут. Пойдемте, не будем им мешать. Вон там, рядышком расположимся. – И он, подхватив свою войлочную подстилушку, пригрозил Лютню пальцем: – Смотри у меня, Лютик, не забежай девку, хорошая она.

Пластун аж встрепенулся после таких слов:

– Да что ты такое говоришь, дядька! Что я, не понимаю всего? Пока не обвенчаемся, ни-ни! Как сестренка она мне будет! Клянусь!

– Ну-ну, – кивнул Савватей. – Хорошая тебе невеста, паря, досталась и женой доброй будет, цени!

Третья ночь прошла спокойно, только почудилось под утро, что на реке мелькнули какие-то тени. Караулы подняли людей, реку подсветили, но все вокруг острова было тихо.

– Можа, почудилось чего? – пожимал плечами Молчан. – Так-то впрямую никого не видать и не слыхать было. Так только, темная рябь какая-то на реке промелькнула.

– Рябь промелькнула, говоришь? – покачал головой Варун. – Ну-ну, не почудилось тебе! Тута они, вокруг нас, словно бы волки, ходят. Ежели новгородцы через пару дней не подгребут, то боюсь – худо нам будет. Долбленок сюды натащат вон из лесов, плотов много навяжут, и со всех сторон наш остров тогда на копье возьмут. Видать, не готовы они еще к такому, потому и не лезут пока к нам. Так, караулы мы усиливаем, по берегам делаем завалы из бревен и готовим костры с факелами. Бочонок скипидара, все топленое и конопляное масло пойдет в пропитку, жир бараний тоже туда, чтобы дольше и жарче горело. Сторожу распределяем так, чтобы в каждой по доброму слухачу да по хорошему зрячему было!

Весь день андреевцы готовили к обороне свой остров. Вокруг же было на удивление тихо.

– Савва Ильич, ну чего я, вот так и буду у костра все ночи дрыхнуть? Да поставь ты и меня уже в сторожу? – выпрашивал у командира Лютень. – Мой десяток, вон, во вторую половину ночи в полном своем составе в караулы идет, а я что же, хуже их всех буду? Да не-ет, не болит уже бок с такой-то хорошей лекаршей, – кивнул он с улыбкой на хлопочущую над котлом Рину и, перехватив ее взгляд, помахал рукой. – Вот ведь какая! В раз почувствовала, что о ней говорят, али, может, услышала, слух-то у нее, словно у рыси!

– Лютень, ты теперь во все походы с невестой, а потом и женой будешь ходить? – подшучивали над пластуном воины, расходясь по своим местам. – А чего ему – сыто, не скушно, да и вся семья завсегда рядом!

– А я вот тебе ухи-то откручу! – пообещал десятник веселому Доброславу. – Посмотрел бы я, как ты такую одну у костра бы оставил. Чего я, по всякому, и по добру, и с ругачкой, а она все одно за мною идет, еще и запасной колчан на спине тащит.

Вторая ночная половина у сторожи, особенно уже ближе к рассвету, всегда была временем маетным. Слезились глаза от постоянного и пристального огляда, было холодно, и очень хотелось спать. Прижавшись к Лютню и пригревая его бок, мерно посапывала завернутая в выделанную овечью шкуру Рина. Рядом, в трех шагах, прислонившись к соседнему дереву, сидел неподвижно слухач от ладейных дан Троелс Сова. Рядом с ним пристроился и его зоркий соотечественник Ульф.

Все было спокойно. Луна спряталась за облако, а всякая видимость с ее уходом и вовсе пропала. Словно бы накинули на голову плотное шерстяное одеяло. Вдруг тихое сопенье прекратилось, и девушка, насторожившись, подняла голову. Лютень хотел уже погладить ее по этой голове, успокаивая, но она вдруг сама молча тронула его за руку и протянула ладонь в сторону реки. Троелс тоже шевельнулся и чуть привстал со своего места.

– Тревога! Angst! – вдруг выкрикнул Ульф и, натянув тетиву лука, выпустил стрелу в только ему видимую цель. В речной темени раздался резкий вскрик, и в ответ полетел целый рой стрел.

– Костры зажигай! – выкрикнул Лютень, пригибая Рину к земле. – За деревья все! Быстрее! Ну же!

Троелс уже выбил искры на трут, раздул его, и теперь большой круг берега и реки ярко освещался пламенем огромного костра. С самого края этого круга, с темени, выходило сразу несколько больших и малых лодок, а две из них и вовсе тащили за собой на веревках огромный плот с людьми.

Лютень высунулся из-за ствола и послал одну за другой две стрелы из своего лука. – Арр! – взрыкнул он, опять прячась за дерево и потирая плечо. – Метко бьют лесовики. Ульф, там дальше костры цепочкой по берегу сложены, ты видишь их? – крикнул он своему лучшему стрелку. – Подожги их стрелами, только сам, гляди, не высовывайся! Пускай они нас цепочкой огня от лесовиков ограждают!

– Да! Корошо, Лют! – Дан выхватил особые стрелы с ветошью, пропитанной горючей смолой на наконечниках, и вскоре один за другим к большому костру возле караула присоединились еще семь.

Андреевские теперь были за ними, а вот подгребающие к берегу черемисы стали отчетливо видны, и по ним ударило из всех луков и самострелов подоспевшее из лагеря подкрепление.

С медвежьим рыком и волчьим воем высаживались на берег лесовики, а здесь их уже встретила стена из щитов, копий и булатных мечей.