Типы прошлого

"- Не знаю, понравился-ли этотъ рѣзкій отвѣтъ гостю, о которомъ говорили въ нашемъ околодвѣ, что у него много долговъ, а еще болѣе желанія попасть во главу дворянства нашей губерніи, но онъ почелъ за лучшее принять это за остроумную шутку и засмѣялся черезъ силу.

"- Пора обѣдать, сказалъ батюшка и поднялся по лѣстницѣ, пропустивъ впередъ меня съ Саррой. Грайворонскій шелъ за нами, обнявъ за талію Кирилина, которому, видимо, очень не нравились эти нѣжности. Онъ, по всѣмъ вѣроятіямъ, намѣревался ускользнуть и отъ самаго обѣда, но пустынникъ имѣлъ на него свои виды и не выпускалъ его изъ рукъ; волей-неволей надо было идти за всѣми.

"За столомъ разговоръ не клеился сначала. Батюшка кушалъ свои щи, не подымая головы; Кирилинъ упорно молчалъ; я не могла еще справиться съ внутреннимъ волненіемъ и всячески старалась не думать о моей бѣдной Красавкѣ, боясь расплакаться снова. Грайворонскій говорилъ вполголоса съ своею сосѣдкой Саррой. Одинъ Карлъ Ивановичъ, котораго мы застали въ столовой, обмѣнивался съ Фрейманомъ неинтересными замѣчаніями о погодѣ и о всходахъ разныхъ хлѣбовъ.

"Батюшка отставилъ тарелку для каши и спросилъ Фреймана, готова-ли бумага?

"- Я положилъ ее къ вамъ на столъ въ кабинетѣ.

"- Попрошу васъ подписаться свидѣтелемъ, обратился отецъ мой къ Грайворонскому. — Андрей вторымъ будетъ.

"- Къ чему прикажете? спросилъ гость.

"- Они вольную даютъ одному… человѣку, сказалъ Иванъ Ивановичъ.

"Грайворонскій полюбопытствовалъ узнать, кому именно. Фрейманъ объяснилъ. Гость съ недоумѣніемъ взглянулъ на моего отца.

"- Извините меня, многоуважаемый Павелъ Васильевичъ_; сказалъ онъ, но я никакъ не могу объяснить себѣ вашъ образъ дѣйствій въ этомъ случаѣ; я даже не могу приписать это гуманности (мнѣ приходилось въ первый разъ слышать это слово, и оно показалось мнѣ смѣшнымъ,), а это, такъ сказать, презрѣніе къ свободѣ…

"Надо было видѣть, съ какимъ одобреніемъ и любопытствомъ вскинулъ Кирилинъ глаза, на Грайворонскаго. Но разочарованіе послѣдовало немедленно.

"- Человѣку дурныхъ свойствъ, какъ этотъ вашъ конюхъ, который позволилъ себѣ такъ огорчить Надежду Павловну и васъ, продолжалъ гость, — такому человѣку прямая дорога въ рекруты не въ зачетъ, а не на волю.

"- Русскую армію не почитаю арестантскою ротой, коротко отрѣзалъ на это батюшка.

"- Такъ сошлите его на поселеніе, горячился Грайворонскій, — или хоть накажите по-отечески, а не вольную же ему давать въ награду за его мерзости!… Я въ такого рода обстоятельствахъ, примолвилъ онъ, — всегда припоминаю стихи нашего великаго Пушкина:

   Къ чему скотамъ дары свободы?

   Ихъ надо рѣзать или стричь;   Наслѣдство имъ изъ рода въ роды —   Ярмо съ гремушками иль бичъ.

"- Эти стихи вашего великаго Пушкина, вступился вдругъ Кирилинъ, — были написаны въ лучшее его время, въ пору его молодости, когда еще общественные интересы не были ему чужды, и вы неосновательно ссылаетесь на нихъ, выпуская ихъ первую часть. Если вы ее забыли или не знаете…

"- Знаю, знаю, отвѣчалъ Грайворонскій и, оглянувшись кругомъ, сталъ вдругъ читать осторожнымъ и напыщеннымъ шепотомъ:

   Свободы сѣятель пустынный,   Я вышелъ рано, до звѣзды,

   Рукою чистой и невинной   Въ порабощенныя бразды   Бросалъ живительное сѣмя,   Но потерялъ я только время,   Благія мысли и труды.   Паситесь, мирные народы,   Къ чему скотамъ дары свободы….

"- Ну да-съ, и такъ далѣе, сказалъ опять Кирилинъ. — А изо всего-то оказывается, что общій смыслъ стихотворенія не только не говоритъ въ пользу вашихъ понятій о рабствѣ, а свидѣтельствуетъ, напротивъ, съ отчаяніемъ о томъ, что безнравственность его, какъ гангренозная язва, проѣдаетъ до мозга костей тѣхъ, кто изъ рода въ роды обреченъ нести его ярмо…

"- Да, замѣтилъ печально Карлъ Ивановичъ, — такой человѣкъ, какъ этотъ Геннадій, на волѣ совсѣмъ капутъ будетъ.

"- Извѣстное дѣло, — сопьется, подтвердилъ Фрейманъ.

"- Il est très avancé, le musicien! шепнулъ мнѣ Грайворонскій, указывая взглядомъ на Кирилина.

"- Правъ! сказалъ батюшка, кивнувъ въ свою очередь на него;- не вкусны плоды этой яблоньки!

"- Помилуйте, Павелъ Васильевичъ, кто противъ этого говоритъ! началъ опять Грайворонскій. — Свобода! Великое слово, великое дѣло!.. (Онъ еще разъ подозрительно глянулъ кругомъ и продолжалъ таинственно:) такъ начнемъ же съ начала, пожелаемъ ея прежде всего себѣ, образованному сословію, а потомъ можно будетъ подумать о невѣжественномъ народѣ.

"- Кому это себѣ? спросилъ батюшка. — Я всю жизнь былъ свободнымъ человѣкомъ!

"- Вы меня не понимаете, Павелъ Васильевичъ, я говорю не въ томъ смыслѣ…