Тлеющие осколки разбитых надежд

— Правда? Это очень хорошо, что он жив, такие люди, как он, должны жить. Увидеть бы его, только я и не знаю, где он.

— Знаешь, Александр, у меня есть для тебя кое-что, — Дарья подошла к столу и достала из шкатулки серебряный ножик, с выграверенной на нём надписью — «Кибаковъ». Она, не глядя на Александра, с явным разочарованием, заговорила: — Мне от отца из наследства почти ничего не досталось, но я забрала его личные вещи, в том числе боевые награды. Но тебе, я знаю, не досталось совсем ничего. Я долго думала, кто из моих братьев самый достойный, ибо отец никому не передал этот фамильный нож, он сказал мне, что, когда его не станет, я должна буду решить, кому из вас троих это будет принадлежать. Я много лет думала и всё не могла решить, но сейчас я знаю, чей он будет, — княжна вновь повернулась к брату и протянула ему нож со словами: — Александр, милый, возьми, пожалуйста, ты, как никто, достоин этого. Отец был бы очень доволен тобою, он бы точно тобою гордился.

— Спасибо вам, сестра, — князь аккуратно взял ножик и вновь поцеловал руку сестры. — И вы поверьте мне, вы достойны счастья и обязательно будете счастливы.

— Для меня большое счастье иметь такого брата, как ты. «Chère petite Sachenka»[25] — так ведь говорила наша мать…

***

Мы всё о Дарье, да о Дарье, а что же с князем Андреем, который восстанавливался после тяжёлого ранения?

Прошёл почти месяц с момента отъезда княжны Дарьи. В Богучарово за это время мало что изменилось, за исключением душевного состояния его хозяев. Николеньке очень не хватало её, и, почти с самого дня отъезда Кибаковой, он каждый день спрашивал про неё у Марьи. Самой княжне Марье также не хватало её рядом. Тяжелее всего было князю Андрею, всяческие мысли терзали его сердце. Первую неделю всё было хорошо, вторую тоже более-менее, за исключением того, что Андрей стал скучать по Дарье, а вот в третью и четвёртую уже появились всяческие нехорошие мысли.

В один из (уже апрельских) холодных и тёмных вечеров, князь Андрей, при тусклом сиянии свечей, сидел один в своей комнате и, глядя в одну точку, размышлял: «Отчего мне так одиноко? Я ведь не один, со мною сын и сестра, но нет её… Когда Дарья уже вернётся? Отчего её так долго нет? Видно, у её брата какие-то серьёзные проблемы… А вдруг что-то случилось, а я и не знаю? А ежели она меня бросила? Нет! Нет, она не могла, а коли в самом деле что-то случилось?..»

— André, можно к тебе? — мягко произнесла княжна Марья, выглядывая из-за двери, которую она чуть приоткрыла.

— Заходи, Marie, — ответил князь, устало вздохнув. Он вырвался из своих горьких мыслей и приготовился разговаривать с сестрой, несмотря на полное отсутствие желания вообще вести диалог с кем-либо.

В комнату вошла Марья, вместе с семилетним Николенькой.

— Извини, ежели мы тебя побеспокоили, но он очень хотел тебя видеть.

— Ничего страшного, — князь Андрей одобрительно кивнул, — иди сюда, сынок.

Николай подошёл к дивану, сел рядом с отцом и уткнулся головой в его правый бок, что доставило князю Андрею небольшую боль в животе, о которой он, разумеется, не сказал, а только чуть приобнял Николеньку. Княжна же присела рядом с ними.

— Он по Дарье скучает, каждый день спрашивает о ней, — очень тихо произнесла она, положив голову на другое плечо брата.

— Как никто, понимаю его, Маша, — князь Андрей слабо улыбнулся и ласково погладил сына по голове.

Николушка приподнял голову, взглянул отцу в глаза и прошептал: — Она скоро вернётся. Я знаю, что вернётся, — мальчик вновь опустил голову.

Хорошо было сейчас, все родные были рядом, не хватало лишь самого важного для князя Андрея человека — Дарьи.

***

Дела уладились только больше, чем через две недели. Княжна Дарья выделила деньги, дабы человека, избитого князем Николаем, вылечили и лично выплатила ему ещё за вред. Князь Михаил же оплатил карточные долги брата и договорился с купцом за тридцать тысяч рублей, дабы тот оставил его в покое. Дарья всё же настояла на том, дабы Николая наказали. Далее она не стала разбираться, а уже седьмого апреля выехала и добралась до Богучарово только поздно вечером одиннадцатого числа.

Уже окончательно стемнело и деревню полностью окутал мрак. Днём было довольно тепло, но, когда солнце опустилось за горизонт, стало весьма холодно.

Кибакова попросила слуг остановить повозку прямо у входа в имение. Княжна Дарья вышла и, можно сказать, вбежала в дом. Она сразу же направилась в гостиную, где, печально глядя в окно, сидела Марья.

— Милая Марьюшка, здравствуй. Как же я рада тебя видеть! — Дарья подбежала к сестре Андрея и крепко обняла её.

— Ах! Darie! Ma cheré[26], наконец-то ты вернулась, — Марья обняла её в ответ. — Как там дела с твоим братом?

— …мы всё решили, — с небольшой досадой, ответила она, опустив взгляд. — Лучше скажи, как там князь Андрей? Ему лучше за это время?

Княжна Марья отрицательно покачала головой и тихо произнесла:

— Изменений с твоего отъезда не было. Мой брат очень тосковал по тебе…