Тлеющие осколки разбитых надежд

— А, я и не знаю, что рассказать, mon cheré[28], — Дарья печально взглянула на него, отчего-то именно сейчас она действительно не знала, что сказать, ведь какая-то тоска овладела ею. Нет, Кибакова не волновалась и не боялась быть с Андреем наедине, а даже наоборот, получала от этого удовольствие, но сейчас она будто чувствовала, что какая-то мысль терзает его сердце, что что-то он хочет ей сказать. А ещё больше Дарью беспокоило то, что вчера перед сном ей сказал Николенька, ей хотелось рассказать это князю Андрею, но отчего-то она не решалась.

— Тебя что-то тревожит? — с беспокойством и пристально глядя на неё, спросил князь.

— Нет, всё хорошо, — чуть с надрывом, ответила княжна и смахнула слезу, но за ней покатились ещё несколько. При князе Андрее ей было труднее всего сдерживаться, как, собственно, и ему самому было труднее скрывать свои чувства от неё. Когда они были наедине, их души, как утренние цветы, раскрывались друг перед другом и будто сливались в одно целое.

— Не нужно плакать, я ведь рядом, — князь Андрей костяшками пальцев аккуратно стёр слёзы с её бледного лица. — Улыбнись, от твоей улыбки мне становится лучше.

— Ради тебя я готова улыбаться хоть вечность, — Дарья, сквозь слёзы и пересиливая себя, улыбнулась. От улыбки, даже и такой натянутой, её лицо стало гораздо красивее.

— Даша, милая моя, — тихо произнёс князь, — я так люблю тебя, и как я счастлив сейчас рядом с тобою, — князь Андрей приблизился к ней. Он слышал биение её сердца и своего, которое так громко билось, что от волнения готово было выскочить из груди; внутри у него была прямо-таки буря эмоций и множество сомнений по поводу своего решения, — всё это рвало душу на части, но внешне князь Андрей вёл себя достаточно сдержанно и спокойно.

— Знаешь, я так скучала по тебе в этот месяц, очень часто вспоминала тебя, Андрюша, — такая форма имени, произнесённая ею, вызвала у князя слабую, какую-то болезненную, улыбку, ведь так его называла лишь покойная матушка, когда была жива, он был тогда совсем маленьким; а также иногда его так называла сестра Марья.

— Я тоже очень скучал, — произнёс князь Андрей, заведя руку за спину Дарьи и слегка придвинув её ближе к себе, затем он нагнулся к её уху и прошептал: — Но больше никто не помешает нам быть вместе.

Княжна Дарья хотела что-то ответить, но Андрей осторожно коснулся её тонких губ своими пересохшими губами, перекрыв все её слова поцелуем, таким каким-то лёгким и невинным, но в тоже время чуть опаляющим, в нём не было никакой горячей страсти, а была лишь нежная, но очень искренняя и тёплая, а самое главное крепкая любовь. До этого князь Андрей никогда не целовался с нею, оттого не думал, что её тонкие губы окажутся такими мягкими, нежными и чуть сладковатыми. Останавливаться совсем не хотелось. Болконский потянул руку, дабы расстегнуть воротник платья княжны, но сдержал себя, ведь неожиданно опомнился, что даже резко прервал этот завораживающий поцелуй.

— Я хочу, дабы обо мне заботилась не княжна Кибакова, а моя законная жена — княгиня Дарья Болконская, — это были те самые судьбоносные слова, который князь Андрей хотел сказать ей ещё очень давно и по поводу которых он терзался всю прогулку.

— Я согласна, Андрей, — княжна Дарья слегка приобняла его. — Ты прав, всё будет хорошо, никто не помешает нам быть счастливыми.

Князь Андрей пребывал сейчас в каком-то весьма странном состоянии — разум его напрочь отказывался размышлять и анализировать, душа была переполнена счастьем, а в теле была лёгкая слабость. Он прислонился головой к плечу княжны и закрыл глаза.

— Только жить мы будем не здесь, а в Лысых горах — родовом имении рода Болконских, я жил там с рождения и до первого ранения, — тихо произнёс он.

— Хорошо, так даже лучше. Знаешь, я должна сказать тебе одну вещь… — княжна Дарья тоже решила сообщить, теперь уже своему жениху, кое-что важное, что также вызывало волнение и беспокойство в её душе. — Вчера вечером, когда я приехала, Николенька попросил меня побыть с ним и когда засыпал спросил у меня, может ли он называть меня матушкой.

— И что же ты ответила? — ещё тише, слегка хрипловато произнёс князь Андрей, чуть приоткрыв веки. Князь боялся именно отношения сына к Дарье, что они не поладят, хотя и знал, что всё то время, когда он находился на лечении, и к нему допускали только Марью, княжна Дарья по своей воле присматривала за Николаем, и он к ней весьма привязался, а также, когда княжна на месяц уехала, его сын спрашивал, отчего её так долго нет.

— Я сказала, что люблю его так, будто он мой родной сын, но я не твоя жена, оттого не могу зваться его матерью, — княжна Дарья вдруг замолчала, будто не хотела говорить дальше.

Князь Андрей усмехнулся, вновь опустив веки, и подумал про себя: «Неужели разговор на этом и закончился?..»

Нервно сглотнув и сжав руку князя, Дарья всё-таки продолжила: