Тлеющие осколки разбитых надежд

— Так ваше тоже не столь часто встречается в обществе дворян, — равнодушно ответила она.

— Вам не нравится моё имя? — как показалось князю Андрею, Дарья почему-то с особым удовольствием выводила его фамилию и часто вставляла обращение к нему именно «Болконский», а не по имени отчеству, например.

— С чего это такие выводы?

— Вы всегда зовёте меня по фамилии.

— Мне не не нравится ваше имя, мне нравится ваша фамилия, уж больно она у вас красивая. А вот моя собственная мне никогда не нравилась… Нет-нет, Андрей Николаевич, вы не подумайте, никаких намёков, я просто сравниваю, люблю, знаете ли, анализировать.

«Княгиня Дарья Болконская, хм… Звучит ведь!» — подумал князь Андрей. «Ох! С чего это у меня такие мысли? Может быть она вообще замужем, а это скорее всего так, хотя… Отчего же она княжна, и у неё девичья фамилия? Что-то у меня уже разум мутнеет…»

— Князь Андрей, а вы были женаты?

— Был… Моя жена Елизавета Мейнен умерла при родах, — Болконский замолчал, но далее продолжил: — потом я полюбил другую, сделал ей предложение, но она изменила мне, — он тяжело вздохнул. — Я не люблю об этом говорить.

Дарья не ответила ничего.

— А вы замужем, Дарья? — то самое, что он хотел спросить давно.

— Нет, разве вы не поняли — я ведь княжна.

— И никогда не были?

— Нет, никогда.

— Но отчего же? — её ответы настолько удивили Андрея, ведь всё это казалось ему абсурдным в её-то возрасте.

— Я ждала вас, — княжна, с ухмылкой, взглянула на него. — Шучу, я ценю свою свободу, и, как я уже говорила, завоевать моё сердце весьма трудно, — княжна Дарья взглянула на небо и произнесла: — А я ошибалась.

Князь Андрей посмотрел туда же, тучи разошлись совсем, небо было ясным, лишь разорванные облака клочками висели по краям неба.

Последовало долгое молчание.

— Знаете, мне уже пора, — она взглянула в глаза Болконскому. — Вы не похожи на других, князь Андрей, запомните это. До свидания, — Дарья отвернулась и спустилась с крыльца.

– À bientôt[3], Дарья, — он глядел ей вслед, пока она отдалялась от него медленным и размеренным шагом. Пройдя какое-то расстояние, княжна остановилась перед каким-то человеком, который был вершков[4] так на восемь или даже девять выше её.

— Неужели Михаил Алексеевич почтил своим визитом этот вечер.

— Здравствуй, Darie, — князь Кибаков, с притворной нежностью, поцеловал руку сестры. — Comment vas-tu ici?[5]

— Я уже уезжаю, можешь не радоваться, — проговорила она, грубо отдёрнув свою руку.

— Так скоро? Может останешься ещё?

— Non[6], хватит с меня этих глупостей, мне здесь не место.

— Постой, у меня есть просьба к тебе. Я через три дня даю бал, и…

— Я должна присутствовать там? — княжна перебила брата. — Да ни за что на свете.

— Милая, s'il te plaît[7], ради меня, а я сделаю для тебя что-нибудь, — князь Михаил давил сестру своим умоляющим взглядом.

— Ох… Куда ж вы без меня все… — Дарья закатила глаза.

— Так ты приедешь, Dorothée? — от такого обращения княжна поморщилась.

— Я просила, кажется, меня так не называть, а, коли разучился понимать русский, для особо одарённых на французский не перевожу, — с пренебрежением, произнесла она.

— Андрей, куда же ты ушёл? — Пьер вновь появился неизвестно откуда.

— Очень утомил меня сегодняшний вечер, — произнёс князь Андрей, всё ещё смотря как уходит княжна Дарья.

— Ты что, разговаривал с этой Кибаковой?..

— Да. Она весьма, хм… Интересный человек.

— Неужели? — Пьер был достаточно удивлён. — Ты же не…

— Нет. Я больше не свяжусь с женщинами, но она не похожа на них на всех…

— André, да ты хоть понимаешь, во что ввязался? Она просто жестоко поиграет с тобой! У неё ведь чувств никаких нет!

— Ты слишком низкого мнения о ней, княжна Дарья не та, кем кажется, — Болконский решил для себя, что через три дня обязательно поедет к Кибаковым на вечер. Князь Андрей не верил в эти «сказки» про то, что у Дарьи нет чувств. Отчего-то он был уверен, что они у неё есть, просто где-то глубоко в душе, ещё и эта её загадочность… Которая так и манила его к себе.

Часть I. Глава II.

***

Через три дня Андрей Болконский отбыл в Бологое Тверской губернии, которое принадлежало князю Михаилу Алексеевичу Кибакову и находилось в трёхстах сорока верстах от Москвы и в стольких же от Петербурга. Это была не очень большая деревня, казалось, что родовое имение в центре, которое некогда принадлежало князю Алексею Сергеевичу Кибакову, было куда больше её самой. Князь Андрей через главный его вход, вымощенный широкими резными белыми колоннами, сразу же попал в огромную залу, из центра потолка которой свисала большая люстра, с множеством горящих на ней свечей. В зале было достаточно шумно из-за большого количества людей.