Тьма над Петроградом

— Не беспокойтесь. Мари, конечно, дама на редкость нервная. Да ей через такое пройти пришлось — врагу не пожелаешь. Только вы не обольщайтесь на свой счет, она не только к вам, она к большинству мужчин, мягко говоря, плохо относится. Только для нас с Луиджи исключение делает. Ну, и для Ванечки покойного… Но в одном можете быть уверены: как только границу перейдем — во всем на нее можно будет положиться. Никаких дамских истерик не опасайтесь. Она женщина твердая, надежная и храбрая до безумия. И чувствует себя там, в Совдепии, как рыба в воде. Почему и посылаю ее с вами: в случае чего, прикроет и из любой передряги вытащит…

Борис выслушал командира с сомнением, но спорить не стал.

Глава 3

Эх, яблочко!Куда котишься,В Губчека попадешь —

Не воротишься…Из песни

— Тут са мной прямо ходи, каспадин, — проговорил пожилой чухонец, повернувшись к Борису и опираясь на длинную слегу. — Тут в правая, левая сторона ступишь — и конес, с колофой в болото…

— С головой? — опасливо переспросил Борис, который и так шел за чухонцем след в след.

— Известное дело! — подал голос Саенко, не отстававший от Ордынцева. — Болото, оно и есть болото! Вот, помню, еще до мировой войны был у нас в селе кузнец, Василием звали…

— Вы бы помолчали, господин пролетарий! — оборвала его Мари, замыкающая группу. — Накличете чекистов…

— Как знаете, — обиженно пробормотал Саенко и тут же зашептал, чтобы его слышал только Борис: — Непременно этот чухонец в самую топь нас заведет! Как Сусанин поляков! Ох и подлый же народ эти чухонцы!

— Где ж это ты с чухонцами-то успел познакомиться? — усмехнувшись, спросил Борис. — Ты ведь вроде все больше по южным губерниям странствовал…

— Это вы точно заметить изволите — странствовать мне много пришлось, и кого я только не повидал! И с чухонцами тоже случалось, так что скажу вам…

— Тсс! — зашипел проводник, повернувшись в сторону.

Все замерли, прислушиваясь.

Действительно, слева от тропы раздались негромкие чавкающие шаги. Борис вытянул из голенища нож. Мари пригнулась, вглядываясь в кусты, подняла пистолет. Тут из-за чахлых кустов показалась лосиха, худая и голенастая, как девочка-подросток, удивленно уставилась на людей лиловыми испуганными глазами и, повернувшись, припустила прочь.

— Ишь, кто кого больше испугался! — проговорил Саенко, провожая лосиху взглядом.

Они на рассвете вышли из пограничного эстонского села, в тумане на околице их уже поджидал немногословный проводник — чухонец.

До этого пришлось ночевать в старом доме на окраине села. Дом зарос такими густыми кустами, что будь Борис на месте властей, он обязательно бы проверил, что в этом доме происходит. Однако никто их не побеспокоил, и после завтрака, состоявшего из куска домашнего хлеба и кружки парного молока, хозяйка принесла одежду.

Борису достались малоношеное коричневое полупальто и фуражка, в каких ходят железнодорожники. Из обуви нашлись только сапоги, чему сейчас Борис был несказанно рад. Саенко обрядился в ладный полушубок из овчины и чувствовал себя в нем, как всегда, уверенно — пар костей не ломит. Мари была одета в длинный жакет, весьма прилично перешитый из военного френча, длинную юбку и белую блузку с высоким воротником. В свое время Серж объяснил Борису, что именно так ходят советские пишбарышни. На ногах у Мари были высокие шнурованные ботинки. Черные гладкие волосы она зачесала со лба и заколола простой старушечьей гребенкой, так что из элегантной парижской прически получилось черт знает что.

Пригибаясь, пересекли поляну, залитую, как молоком, клубами густого тумана, углубились в сырой полусонный лес и с тех пор брели за неутомимым молчаливым проводником. После полудня проводник остановился, выбрал каждому по длинной слеге и предупредил, что дальше начнется глубокое болото, так что нужно идти за ним, никуда не сворачивая. Борис уже здорово выдохся, а чухонец все шел и шел впереди, не сбавляя темпа.

— Этта хорошая дорога… — проговорил проводник, выбравшись на высокую кочку. — Красный здесь не ходить, думать — болото, нет дорога… а здесь есть дорога, только не все ее знать…

— Далеко еще идти по этой хорошей дороге? — проговорил Борис, переведя дыхание.

— Не-ет, не далеко-о! — протянул чухонец и снова зашагал вперед как заведенный.

— Точно он в трясину нас заведет, леший! — зашептал Саенко, догнав Бориса и поравнявшись с ним. — Ох, чует мое сердце, заведет!

— Что-то ты, Пантелей Григорьич, нервный стал! — усмехнулся Борис. — Раньше тебя, насколько я помню, предчувствия не посещали! Не иначе как от паштетов мадам Иветт воображение разыгралось!

— Не знаю ни про какое обряжение, — недовольно пробурчал Саенко. — А только сердцем чую — будет что-то недоброе…

Ордынцев не успел ему ответить, потому что они вышли на опушку леса. Впереди лежало просторное поле, за ним виднелись сараи и приземистые домишки городской окраины.

— Все, каспада, дальше я не ходить! — вполголоса проговорил чухонец. — Этта есть город Энск. Пажалуйте деньги!

Мари передала проводнику сверток, и он исчез в зарослях.