Тьма века сего

— Только не вздумай здесь выкинуть какой-нибудь фокус вроде того, что ты учинил в Риме, — жестко повелел Бруно. — Сейчас изображать из себя Божьего чудотворца не время и не место. Коли уж мы говорим открыто — скажу вот что. Я знаю, кем ты себя мнишь, Бальтазар, и по чести сказать — считаю это такой же блажью, как и Каспаровы фантазии о собственной избранности и всей этой чепухе о сражении двух эпох. Чем все кончилось? Пришел инквизитор, дал ему по голове, допросил, повесил, и никаких тебе богов. Чем кончится история потерявшего осторожность малефика, возомнившего себя Антихристом, я даже предсказать не возьмусь. Без обид.

— Какие обиды, — возразил Косса, — всецело согласен. Если тебя это успокоит — заверю: у меня и в мыслях не было склонять на свою сторону кого бы то ни было путем сотворения чудес или чего-то в подобном духе. Да и в Риме я напрасно это сделал, все равно все старания пропали втуне…

— Не совсем; все же тайные секты адептов великого Бальтазара в Риме обосновались. Золотая молодежь города, искренне верящая в грядущее царство Божьего оппонента… Сколько их сейчас, уже пара тысяч?

— Неплохая осведомленность, — одобрительно заметил Косса. — Да, не могу не согласиться, самолюбию это льстит. Не всякий при жизни ухитряется стать живым богом. Однако пользы с этих молодых барашков — ноль.

— И майстер Сатана явно не был доволен этим выступлением.

— Сатана? — улыбнулся Косса и, фамильярно приобняв собеседника, похлопал его по плечу, понизив голос: — Да мне насрать на Сатану, ректор. И на пророчества, как ты понимаешь, тоже. Хочешь секрет? Антихристом может стать любой, кто возьмет на себя смелость это сделать… Впрочем, — убрав руку, отмахнулся он, — ты все равно не принимаешь мои планы всерьез, посему не будем погружаться в богословие. Остановимся на том, что я просто пообещаю не чудить.

— Сойдемся на этом, — согласился Бруно. — У тебя управленческий талант. У тебя связи, деньги, изворотливый ум, способность располагать к себе и чутье. Прибавь к тому немного терпения — и все будет в порядке. Через неделю maximum мы решим этот вопрос.

— Ты говорил это до того, как Собор фактически отнял у папского престола единовластие.

— Этому помешать не смог бы ни ты, ни я, ни Император… ни Антихрист, ни сам дьявол. Противоречия накопились и вздулись пузырем, который рано или поздно должен был лопнуть, и пусть это случится сейчас и здесь, на нашей территории, под нашим надзором, пока еще мы можем хоть что-то направить в нужное русло, что-то придержать и остудить. Передача основных полномочий Собору и отнятие их у Понтифика — меньшее зло, с которым придется временно смириться, иначе папства тебе не видать, как собственной спины. Конгрегации это тоже не по душе, но предотвратить это было уже невозможно. Пойди ты на контакт раньше, лет пять назад, переступи ты тогда через гордость и самонадеянность — и вместе, сообща, мы смогли бы это предотвратить. Теперь же… Теперь поздно, Бальтазар.

— Почему неделя? — не ответив, требовательно спросил Косса. — Что будет через неделю?

— Прибытие моего агента. У меня будет на руках информация, благодаря которой Григорий и Бенедикт вылетят из пап со свистом. От тебя требуется, повторюсь, терпение, потом умение вовремя смолчать, потом — немного красноречия и очень много здравого смысла.

— Я ведь не должен говорить, что в случае неверного финала обещание о чудесах теряет силу? — благожелательно улыбнулся Косса. — Пойми правильно, ректор, я не запугиваю…

— Серьезно? — столь же дружелюбно ухмыльнулся Бруно, и тот кивнул:

— Серьезно. Как ты сам верно заметил, я все же не круглый дурак и знаю, против кого и какое оружие работает лучше всего. Против тебя — откровенность. Посему повторю, я не запугиваю. При всем уважении, ректор, ты фанатик, как и вся ваша братия, а на фанатиков запугивание действует ровно обратным образом — лишь еще больше раззадоривает и ожесточает, а мне все-таки куда выгодней Конгрегация благодушная, приязненная и сдержанная.

— Сказал человек, приложивший столько усилий для ее разрушения.

— О, давай не будем поднимать старые обиды. В конце концов, мы не заключаем священный союз на все времена, и оба мы знаем, что каждый из нас предпочел бы увидеть другого в яме с ядовитыми змеями, а не рядом с собою как союзника. Оба знаем, что каждый из нас в прошлом приложил немало усилий, чтобы уничтожить другого.

— И оба знаем, что в скором будущем настанет время, когда мы вернемся к прежним позициям.