То было давно…

– Это что такое еще? – сказал доктор Иван Иванович. – Какой собачий пистолет? Я собачий пистолет? Это что еще?

Кругом все засмеялись. Тогда новый знакомый, подойдя ко мне, взял меня под руку, потянул в дверь, внутрь дома. И часто, запыхавшись, заговорил:

– Я… я… Я приехал к вам с этим господином… Невозможно, культуры нет, понимаете… Нет! Глубоко сидит татарщина. Еще Шекспир сказал, то есть Толстой: «Горе невежества…» Я не позволю… Я приехал спасти вас от этих варваров. Вы не понимаете, кто они. Узнаете, но будет уже поздно… Сегодня в вагоне этот субъект, когда ехали, смел сказать про мою жену, окончившую Бестужевские курсы: «Она с придурью…» Как вам нравится?

Он, глядя на меня, говорил без остановки, и с губ брызгали слюни. Глаза вертелись во все стороны. Говорил и останавливался, сложив руки, смотря на меня.

– Успокойтесь, – сказал я, – в чем дело? Это они так… – Наливаю ему из графина стакан воды: – Вот выпейте, успокойтесь, дорогой…

– Я не дорогой, у меня есть имя – Василий Эммануилович. Я в литературу несу и внес, а он смеет мне говорить: «А жаль, что с вас Шишкин не написал дубовую рощу…» А? Как это вам нравится? У меня цепочка на жилете золотая, он спрашивает: «Золотая цепочка?» Я говорю: «Золотая». А он говорит: «Златая цепь на дубе том…» А? Подумайте… – И он выпил залпом стакан воды: – Азиатчина.

– Ерунда, – говорю я ему, – Юрий шутит и надо мной тоже… Вот и в телеграмме написал: «Доктор Собачий Пистолет».

Я пошел на террасу, он встал и пошел за мной. Как только мы показались на террасе, Юрий Сергеевич сказал, показывая на нового приезжего:

– Он ничего. Горяч. Только вот говорил, что жена у него дура была.

Новый знакомый только что взял в это время Ягодину клубники в рот. Он поперхнулся, побледнел, захрипел. Доктор Иван Иванович вскочил, поднял ему голову кверху и стал бить кулаком по спине. Писатель закричал:

– Не позволю! Молчать!

– Ладно, – сказал доктор. – Прошло. А то ведь ягода проскочит в дыхательное горло, ну и ау!

– Я не позволю мою жену!.. – кричал новый гость. – Милостивый государь, моя жена!..

– Какое ты имеешь право, Юрий, женщину при мне называть дурой? – встав и подняв высоко брови, сказал Павел Александрович.

– Что это значит – при мне? – быстро вставил новый знакомый. – Кто вы такой, милостивый государь? А при мне?! Я – муж! Что значит «при мне»? Кто вы? Потрудитесь мне объяснить.

Трудно было что-либо разобрать: все говорили, все кричали. Вдруг около террасы раздался зычный голос Василия Сергеевича:

– Ленька, качай!

И всех нас окатила пожарная кишка. Юрию попало прямо в рот. Поливало всех: и нового знакомого, и милого Николая Васильевича, который кротко молчал.

– Я не позволю! – еще кричал новый гость. – Что же это у вас делается?

– Вали, вали! – кричал Юрий. – Полей меня, Вася, еще. Отлично. Лето… Эх, жизнь, красота!

Коля Курин тихо говорил мне, вытирая салфеткой шею и голову:

– Зачем это Юрий привез к тебе Собачий Пистолет?

– Так это он Собачий Пистолет? – спрашиваю я. – Почему?

– Он так часто говорит – как лает. Ну его Барошка в кружке и прозвал. Его теперь все так зовут. Он обижается ужасно…

Странно, но после того как Василий Сергеевич полил спорщиков, все стали покойнее, легче.

– Ты не знаешь, Юрий, отчего это умные люди всегда такие сердитые? – спросил Василий Сергеевич. – Вот вы, – обратился он к новому знакомому. – Чего вы всё сердитесь? Всю дорогу сердились и теперь обижаетесь. Вы писатель, ну и пишите. Столько ерунды написали. А надо жить уметь хорошо, весело. Не надо сердиться. Юрий – ведь он все зря говорит, а вы, дорогой, приехали в деревню – тут радость, отдых, рай…

– Позвольте вам сказать: я не «дорогой», у меня есть имя и отчество – Виктор Эммануилович. – И Собачий Пистолет, посмотрев на всех с презрением, встал и ушел с террасы.

Юрий, смеясь, говорил:

– Он мне рассказывал, что жена его была хозяйка, любила хозяйство, а он писал роман под названием «Вперед». Однажды она без него рукопись взяла и сожгла, растапливая плиту. Он с ней разошелся – она ушла от него. Я сказал: «Должно быть, она была того… дура, хотя, может быть, и хорошо, что сожгла ваши рукописи». Вот он и взбесился на меня.

– И ты давно его, Юрий, знаешь?

– Нет. Только по кружку встречал.

И мы все пошли купаться на речку.

После купанья, за завтраком, пришел крестьянин-охотник, приятель мой Герасим Дементьевич, со всеми поздоровался – «С приездом вас» – и, посмеиваясь, сказал:

– Вот пришел, а со мной Шурка-телеграфист со станции. Он тоже по охоте мастер и рыбу ловить. Оченно ему охота поглядеть на Собачий Пистолет, что в депеше прочел…

Мой новый знакомый опять вскочил. Приятели ржали, как лошади.

– Давай кишку, Ленька! – крикнул Василий Сергеевич. – Давай кишку в окно!

Нас снова полили. Подействовало, все сразу успокоились.

– Это ведь верно – водой надо, – сказал Иван Иванович.

– Вот видите, – сказал новый знакомый. – Кто вас окружает?! Проснитесь! Неужели Репин, Айвазовский, Маковский могли бы жить в такой компании, допустить такое снижение идеала?..