То, что не убивает

Номер, в который меня отправили, был похож на пенал или гроб: длинная и узкая комната с небольшим окном, за которым небо в предвкушении рассвета медленно меняло цвет с тёмно-синего на лиловый.

Возле стен, оклеенных дешёвыми обоями, — две узкие кровати, в изголовье которых стоят невысокие тумбочки с настольными лампами. В углу возле входа — комод и маленькая сушилка для белья, на которой висит микроскопическое белое полотенце.

Завалившись на кровать, я с наслаждением задрал ноги и положил их на высокую спинку. Кровь отливала от ступней, которые выглядели так, словно их основательно пожевал крокодил.

Конечно, мне надо было прямо сейчас бежать отсюда на первой же попавшейся машине и спасаться от преследователей, которые, скорее всего, давно взяли след. Но я не мог. Хотя нет, скорей, не хотел. Это место было настолько уютным, а люди настолько гостеприимными, что возникало непреодолимое желание остаться тут как можно дольше, чтобы почувствовать, как это — когда к тебе относятся по-человечески.

Глаза закрывались сами собой, не мешал даже громкий храп за стеной.

За моей спиной разгорался рассвет, который бросал рыжие отблески на белые обои и белую же дверь из тонкой фанеры.

Мягкий матрас под спиной.

Чистое постельное бельё.

Отдыхающие ноги.

Подушка.

Удобная одежда.

«Господи, как же хорошо».

Моргать с каждой секундой становилось всё труднее, веки отказывались подниматься, и мне приходилось прикладывать титанические усилия для того, чтобы они не сомкнулись на ближайшие десять часов.

— А!.. — я вскрикнул и дёрнулся, когда начал засыпать, и понял, что если сейчас не встану, то точно отключусь.

Посидев на кровати и кое-как размяв успевшую затечь шею, я сунул ноги в тапки и пошлёпал вниз.

Из бара не было слышно никаких звуков — полная тишина. Не тараторил футбольный комментатор, не ревел раненым динозавром Эрвин, только деревянные ступени скрипели под моими ногами.

«Может, спать пошли?»

— Руди! Эрвин! — негромко позвал я, чтобы не разбудить остальных постояльцев. — Кто-нибудь?..

Мне осталась последняя ступенька, но когда я увидел, почему никто не отзывался, то так и не сумел сделать шаг.

— Твою мать… — вырвалось само собой. Пальцы сжали перила так, что дерево жалобно заскрипело. — Твою же мать.

Даг навалился грудью на залитую кровью и усыпанную стеклом барную стойку. Горло несчастного мужика превратилось в багровые лохмотья, при виде которых у меня внутри всё сжималось от ужаса и отвращения.

Карл лежал у выхода с размозжённой до полной неузнаваемости головой. Я и опознал-то его исключительно по одежде.

Племянник Руди, чьего имени я никогда уже не узнаю, валялся поблизости изломанный настолько, что сложно было понять, человек это вообще или всего лишь ком окровавленного тряпья.

И наконец сам хозяин бара упал навзничь возле тазика, припасённого для Эрвина. Сперва я подумал, что Руди жив и просто без сознания — у него не было никаких видимых ран, — но небольшая лужица крови под головой подсказала, что я ошибаюсь и с гостеприимным хозяином тоже покончено.

— О, ты вернулся, — мой напарник стоял с руками, которые были не фигурально, а буквально по локоть в крови. — Отлично, я как раз собирался тебя будить. Нам пора.

25

Я зажал рот ладонью и сделал последний шаг.

— Эрвин… — до сознания никак не доходило, что всё уже случилось. Мозг судорожно искал кнопку перемотки, не желая признавать, что больше ничего нельзя исправить. — Ты что натворил?.. Что ты, блядь, натворил?..

В то время как я стоял без движения, чувствуя, как волосы на голове шевелятся от ужаса, скаут подошёл к холодильнику, достал оттуда бутылку воды и жадно присосался к горлышку. Кадык на серой дряблой шее запрыгал вверх-вниз.

— Зачем?! — прорычал я. — Зачем ты это сделал?

— Тише! — Эрвин приложил к губам багровый палец и помахал зажатыми в ладони ключами. — Лучше пошли отсюда, пока никто не проснулся и не увидел… — он сделал паузу, подбирая слова. — Это.

— Зачем? — громко прошептал я, оскалившись и сжав кулаки. — Ты совсем что ли псих?! — ещё не закончив произносить фразу, я понял, что вопрос был риторическим. Конечно же, псих.

Маньяк без малейших признаков самоконтроля, которого я сам выпустил из клетки.

Покачнувшись, я оперся на стену и крепко зажмурился — перед глазами всё плыло.

— Урод ты, Эрвин, — процедил я, вкладывая в голос весь свой запас яда и ненависти. — Какой же ты урод. Что же ты натворил?.. И я тоже урод, потому что…

— Обсудим позже, ладно? — попросил скаут. — Желательно — когда будем подальше отсюда.

Что ж, в этом он был, несомненно, прав. Не хватало ещё, чтобы нас застукали на месте преступления. Да и оставаться тут было бессмысленно: прекрасных людей, что выручили нас в трудную минуту, больше не существовало, и помочь им я уже ничем не мог.

Машина Дага — побитый жизнью коричневый пикап — стояла на небольшой парковке у входа. Я сел на пассажирское кресло и опустил глаза, чтобы случайно не обернуться, в противном случае образ этого отеля намертво впечатался бы в мою память, чтобы ещё долгие годы приходить в кошмарах.

* * *