То, что растет

Фиона позаботилась о том, чтобы в доме никого не было и дверь оставалась незапертой. Она всегда жила вблизи дома. Он был для нее утешением, угрозой, напоминанием, Стоунхенджем, тотемным воплощением того, что происходило с ней в действительности. Даже в ее детстве дом был уже старым. Ее тело старело быстрее, чем дом (годы бывают разными: годы собачьей жизни, годы человеческой жизни, годы жизни дома, геологические годы и космические годы), она воспринимает это как шутку, над которой смеется, хотя все шутки жестоки. Дом построен в ново-английском колониальном стиле – голубые стены, бело-красные ставни; недавно его покрасили, а окна второго этажа украшены ящиками для цветов. Она стоит в густой тени, которую отбрасывает дом. Когда-то она была совсем маленькой, потом – стала большой, а теперь снова становится маленькой, этот процесс причиняет боль и в то же время приносит радость и животное чувство удовлетворения от близости заслуженного скорого конца. Она думает о началах и концах, когда поднимается по лестнице из пяти ступенек на крыльцо. У входной двери, слева от нее – старинная табличка с указанием даты постройки – 1819 – и названия дома. Ее старший брат Сэм сказал как-то, что имя дома никогда нельзя произносить вслух, иначе разбудишь призраков, поэтому она так ни разу и не сделала этого. Но призраки все равно были здесь. Фионе никогда не нравилось название дома, она считала его глупым. А что еще хуже, название существовало до ее рождения и будет существовать после ее смерти, а значит, этот дом никогда ей толком не принадлежал. Однако, несмотря ни на что, ей всегда хотелось, чтобы это был ее дом.

Фиона не знает – открыть ей дверь или нет. (Ступайте на стр. 197 ВХОДНАЯ ДВЕРЬ)

Фиона решает не входить в дом и возвращается к своей машине. (Ступайте на стр. 215 ВЫ ПОКИДАЕТЕ ДОМ)

ВХОДНАЯ ДВЕРЬ

Фионе кажется, что она всю жизнь стояла на пороге перед входной дверью и навечно обречена здесь оставаться. Она кладет руку на дерево и задается вопросом, что там, по другую сторону, что изменилось, а что осталось прежним. За дверью всегда ждут перемены. Открываешь дверь. Закрываешь дверь. Входишь. Выходишь. Повторяешь все сначала. Это круг или колесо. Фиона не открывает дверь, вместо этого она представляет себе, как распахнула ее и вошла, как осторожно заходит в каждую из комнат, стараясь ничего не потревожить, находит там каждого из призраков и вносит их в воображаемый список. Она старается уловить, что, по ее мнению, она должна в этот момент почувствовать, и быстрее всего покидает подвал и комнату родителей; в конце концов она выходит из дома – все это по-прежнему происходит в ее воображении – закрывает дверь, поворачивается и останавливается на том же самом месте, на котором стоит сейчас, положив руку на деревянную дверь и думая о том, что находится по другую сторону от нее, что изменилось, а что осталось прежним.

Фиона открывает дверь. (Ступайте на стр. 198 ПРИХОЖАЯ)

Фиона не готова открыть дверь. (Ступайте на стр. 197 ВХОДНАЯ ДВЕРЬ)

Фиона решает не входить в дом и возвращается к своей машине. (Ступайте на стр. 215 ВЫ ПОКИДАЕТЕ ДОМ)

ПРИХОЖАЯ

Фиона слегка толкает дверь и закрывает ее за собой, смотрит, как она плотно прилегает к дверной раме, и слышит, как щелкает замок, затем она поворачивается и сосредотачивает все свое внимание на доме. Дом. Дом. Дом. Сэм говорил, что поскольку дом очень старый и у него своя длинная история (он произносил это слово как «из-то-рия», рифмуя его с «эйфория»), то призрак есть в каждой комнате. Он был прав. Дом – сам по себе призрак. Это очевидно. Вся его мебель, светильники и отделка стали другими (почти все в доме было антикварным или выглядело как антиквариат; предыдущие хозяева очень серьезно воспринимали роль хранителей дома-музея, которую сами для себя выбрали), и планировка дома тоже изменилась с тех пор, когда она там жила, но это неважно, она здесь не для того, чтобы выискивать все эти различия. Этот особняк интересует ее только в качестве дома с привидениями. Фиона говорит: «Эй?», потому что хочет услышать, как звучит в доме ее голос теперь, в этом ужасном настоящем. Она снова говорит «эй», и ее крик взлетает вверх по лестнице, несется по балюстраде, отскакивает от штукатурки на потолке, от лепнины и настенных бра. И Фионе нравится, как звучит в этом доме ее теперешний голос, он подобен действенному противоядию от отравы ностальгии и сожалений, поэтому она еще раз говорит «эй», на этот раз громче. Снова с удовольствием послушав свой голос, Фиона спрашивает: «Ладно, и куда мы пойдем сначала?»