То, что вы хотели

– А я стала другой, – перебила она меня и повторила с вызовом: – Да, другой! Я стала умной. Взрослой, умной, многое повидавшей женщиной. Жизнь с тобой, Иван, да и вообще жизнь, научила меня, что честным можно быть только с собой. С остальными бессмысленно, даже с теми, кого очень любишь… Я была с тобой честной, я говорила тебе о своих сомнениях, я просила тебя, я умоляла… И что толку? Я, ты, весь мир – там, где мы есть. И потом – кроме честности есть жалость. Мне было жалко тебя, ты так старался… Думаешь, я не знаю, что ты ради меня и игру в революцию затеял, и мир перетряхнул, и Соединенные Штаты развалил? Знаю. Ты и Sekretex ради меня создал, ты от любви настоящие подвиги совершал… Поначалу очень приятно было. Очень… У нас такая любовь с тобой была, ни у кого такой нет и не будет. Да и у нас больше не будет. Я знаю… Но потом, когда я увидела, чем все обернулось, тяжко мне стало. Я тебя не виню, я себя виню. Наслаждалась любовью, ловила кайф, по сторонам не смотрела… И как я могла после всего этого тебе сказать? Рот, Ванечка, не разжимался, язык не поворачивался. Сил не было, просто не было сил. Я все-таки человек… Но я смогла, слышишь? Ради тебя, ради нашей прошлой любви смогла. Ты думаешь, что случайно меня застукал? Нет, Ванюш, схитрила я нынче, подло схитрила. Мне твой дружок Сергей позвонил, сказал, что едешь, уговаривал простить, распинался, какой ты ценный для человечества экземпляр. И тогда… тогда я решила показать, раз сил рассказать не нашлось. Элементарный психологический трюк. Тело обмануло разум и волю. Тело, оно известный предатель… А зато честно, Вань, да? Ты же любишь, когда честно, разве нет?!

Все, что сказала Линда, было ложью. Очень похожей на правду, может, даже с крупицами правды, но все равно ложью. Понятия не имею, откуда я это знал. Любил ее потому что, вот, наверное, откуда… Да, любил. А она меня уже нет. И что-то во мне вдруг проснулось – что-то очень нехорошее, темное, животное. И тогда я сделал то, о чем жалею и буду жалеть до конца жизни. То, что помогло мне узнать правду.

– Сука, тварь, убью на хрен! – заорал я, вскочив с кресла и прижав Линду к стенке. – Будешь врать – задушу твоего удава-альбиноса, и ты мне скажешь, скажешь!.. Говори правду, дрянь! Не смей мне лгать!!!

– Нет, нет, нет, не надо, Ванечка, – мотала она головой, даже не пытаясь сопротивляться, – не надо, это уничтожит тебя, не заставляй…

А я заставлял, я делал ей больно, выкручивал руки, отвешивал пощечины. Я делал то, чего никогда не делал, чего и не думал никогда делать… Бил, орал, брызгал слюной – ничего не помогало. Она все так же мотала головой и с ужасом повторяла: “Нет, нет, нет…” И лишь когда я, совсем обезумев, хлестнул ее страшными, неизвестно откуда взявшимися словами: “Сука бесплодная, всю жизнь мне испоганила!” – она прекратила безвольно мотать головой и твердить свое “нет”. Напряглась, стала снова сильной, гибкой, упругой, вырвалась из моего захвата и тихо, очень тихо, но так, что в ушах у меня зазвенело от ее шепота, произнесла:

– Хорошо, хочешь правды? Будет тебе правда.

Она метнулась к шкафу, ловко извлекла из него ноутбук, раскрыла, ткнула его мне в лицо и нажала на иконку Sekretex. Страница загрузилась, и я увидел…

– Смотри, – выдохнула Линда страшным шепотом, – ты же хотел знать правду, теперь смотри…

Весь экран был заполнен ссылками на лесбийские сайты. А под бордовой кнопкой “Что вы хотите?” зелеными буквами горел ответ: Поздравляем, вы лесбиянка!

…Пришпоренный ужасом мозг бежал от правды, не мог ее воспринять и потому цеплялся за ничего не значащие детали. За красные пятна на лице Линды, за “битые” пиксели на экране ноутбука… Внезапно я понял, что это не только сейчас, это так всю жизнь со мною было. Все я прекрасно знал – и к чему изобретение Sekretex приведет, и с Линдой чем закончится, и с революцией… Но я цеплялся, все время цеплялся за смешные малозначительные вещи. Тщеславие, деньги, революция… Я, самый честный человек на свете, сделавший весь мир честным, обманывал себя… Как только я осознал эту обидную правду, мозг перестал донимать меня своими дешевыми трюками, и я наконец расслышал слова Линды: