Только ты одна

– Да, не хотел. Но это не значит, что он не разделяет твое горе.

– Вот именно, мое горе! Не наше – мое!

– Я неудачно выразилась – конечно, ваше общее горе. Я понимаю, ты сейчас настроена против Юры, но подумай как следует. Не решай ничего сгоряча. Вы так давно вместе, у вас сын. Федя обожает отца!

Лера молчала. Роза Петровна подошла поближе:

– Вот, возьми.

– Что это?

– Это ключи от моей квартиры. Вдруг тебе снова понадобится… отдохнуть. По средам у меня йога с шести до восьми, а по пятницам квиллинг.

– Квиллинг? – растерянно переспросила Лера.

– Да, мы мастерим поделки из полосок цветной бумаги. Это так успокаивает. Я не стану возражать, если ты… И Юра ничего не узнает, клянусь. Лера, ну что ты!

Лера в ярости швырнула связку ключей на пол:

– Да подите вы к черту! Не нужны мне ваши ключи! Нет, я просто не понимаю, о чем вы говорите. С чего вы взяли, что я… что мне…

– Лера! Лерочка, прости меня! – Роза Петровна обняла невестку и сильно прижала к себе, хотя та и вырывалась. – Прости меня, дуру. Я хотела как лучше. Я так за вас беспокоюсь.

Она тоже плакала. Некоторое время они стояли, обнявшись, потом Лера отстранилась.

– Простите, – мрачно сказала она, не глядя на свекровь. – Мне не следовало на вас кричать.

– Вот в этом ты вся! И твоя мать такая же, – вздохнула Роза Петровна, вытирая слезы. – Вечно свои чувства держите взаперти. А так нельзя! Потому что это сжигает изнутри. Всегда должен быть человек, с кем можно поговорить, поплакать…

– Спасибо, обойдусь.

– Как знаешь. Прости. Не обижайся, я же на твоей стороне. Я все понимаю. Нам, женщинам, так нужны маленькие радости! Нежность, легкая влюбленность. Немного солнца в холодной воде!

– Я не хочу больше говорить на эту тему.

Лера повернулась и вышла из кухни. Внутри у нее все мелко дрожало от негодования и страха – впервые ее тайная жизнь столкнулась с реальностью. А если Роза скажет Юрке? Да нет, вряд ли. Но как она вообще догадалась?

Когда не стало Всеволода Афанасьевича, Лерина мама была уверена, что Роза тут же пустится во все тяжкие, но та очень тяжело перенесла смерть мужа и почти полгода не вылезала из клиник. «Совесть мучает!» – сказала Евгения Аркадьевна, а Лера только головой покачала – мама неисправима. Но сейчас Лера думала, что мать оказалась права: у Розы явно был опыт тайных свиданий. Разговор со свекровью совсем опустил Леру на землю. Ей казалось, она повязана по рукам и ногам, какие уж тут полеты! Лера никак не могла ни на что решиться, а тут еще родители вдруг принялись хворать: они, как обычно, ничем не делились, уверяя, что все нормально, но отцу пришлось лечь на обследование в военный госпиталь.

Лере и поговорить было не с кем – не со свекровью же, в самом-то деле. Обсуждать с мамой собственную супружескую измену было решительно невозможно. Отец скорей бы понял, но он тут же рассказал бы все матери. Как же получилось, что она совсем одна? Куда делись все друзья? Где ее близкие подруги? Как вышло, что единственный друг – сын? Они очень сильно сблизились за это время, и Лера вдруг стала ревновать, наблюдая, как Федя общается с отцом. Она присматривалась к Юре, пытаясь понять, возможно ли возвращение былых чувств, но он по-прежнему чудовищно ее раздражал. Бесило все: как он сидит, жестикулирует, ест, храпит. Юра же смотрел на нее несчастными глазами, красноречиво вздыхал и напоминал брошенного пса, что злило Леру еще больше.

Андрею она не звонила, потому что не знала, что сказать. Он тоже не звонил. Так прошел сентябрь. Андрей объявился 13 октября – этот день навсегда стал для Леры «черной пятницей». Сразу после его звонка она сорвалась с работы и помчалась в торговый центр, где порой встречалась с Андреем. Они даже не поцеловались при встрече – Лера подошла и попыталась улыбнуться, но получилось плохо. Они помолчали, глядя друг на друга, потом Лера опустила голову.

– Ну что, мне стоит тебя ждать? Ты приедешь? – спросил Андрей.

Лера молчала.

– Значит, ты остаешься с мужем. Ладно. Тогда давай расстанемся прямо сейчас. А то очень больно.

– Андрей…

Но он резко повернулся и пошел быстрым шагом вдоль длинного коридора между киосками.

– Андрей!

Лера не выдержала и побежала следом – догнала и обняла:

– Прости! Прости меня! Не уходи так! Я люблю тебя, но не могу, никак не могу! Прости, прости…

Она, плача, уткнулась головой в его плечо, и Андрей обнял ее:

– Ну что ты, что ты! Перестань. Не надо. Не можешь, и ладно. Что теперь делать.

Они поцеловались несколько раз, потом долго стояли, обнявшись, посреди торгового центра, и люди обтекали их, словно своеобразную скульптурную группу. Как нарочно, они застыли около магазинчика с садовым инвентарем, перед которым рядком выстроились на редкость уродливые гномы, лягушки, собаки и коты, с одинаковым выражением наивного удивления на керамических физиономиях. Наконец, Лера перестала всхлипывать и подняла к Андрею заплаканное лицо:

– Ты не будешь обижаться на меня?

– Не буду, – мягко сказал Андрей и поправил ее растрепавшиеся волосы. – Хочешь, куплю тебе сейчас что-нибудь на память обо мне?

– Хочу! А я тебе куплю! Что-нибудь маленькое, да?