Толстовский дом

У Алены бывали моменты озарения, когда она вдруг – на долю секунды – понимала, что чувствует другой человек. Большую часть времени Алена была так активна, что ей было не до таких подробностей, как другие люди, но иногда, вдруг, на долю секунды…

И сейчас она увидела так ясно, будто на Нине было написано большими светящимися буквами «пожалуйста, не трогай меня». Она обещала о ней заботиться. Нельзя сейчас ничего говорить. Нина будет переживать: кто она им, сестра, не сестра?.. А что, если билетерша перепутала и все это чушь? Сначала она сама узнает правду.

Голова у Алены не болела, температуры не было, но возбуждение было на все 39 градусов – неужели она столкнулась с НАСТОЯЩЕЙ ТАЙНОЙ?!

– Алена, ну что ты хотела сказать, что? – подпрыгивала рядом Ариша, и вслед за ней неуверенно подпрыгнула Нина и повторила за Аришей «ну что, что?».

Алена еще раз посмотрела на Аришу – налево, и направо – на Нину, и ей показалось, что два профиля, Аришин и Нинин, имеют неоспоримое сходство. Одинаковая форма губ, одинаково очерченные брови, как она раньше не замечала? Неужели и правда – у мамы была родная сестра? И что же… мама отказалась от родной сестры потому, что она алкоголичка?

Разве она могла бы когда-нибудь отказаться от Ариши? Даже если бы Ариша убила человека или начала пить?.. Алена покосилась на нежный Аришин профиль, светлые кудри в снежинках и улыбнулась: Ариша-алкоголичка – это смешно.

– Я… – заговорщицки прошептала Алена, – я собираюсь выпросить у папы джинсы, настоящие американские джинсы для нас троих. Ну что?.. Ура?

– Ура! – восторженно подтвердила Ариша. – Levis? Или Lee?

– Мне не надо, – привычно сказала Нина.

Спустя час из окна кабинета первого секретаря Петроградского райкома на весь двор Толстовского дома несся рев – «джи-инсы!».

В Толстовском доме нельзя громко скандалить. Между стенами слышимость очень плохая, ни телевизор, ни громкая музыка, ни крики, ничего не слышно. А вот во дворе слышимость очень хорошая – если в квартире кричат, во дворе слышно все, будто скандал рядом. Это знают все, кто давно живет в Толстовском доме, помнят об этом, скандалят тихо или, начиная скандал, прикрывают окна.

– Что грустная, пупсинька? – бодро спросил Андрей Петрович, обнаружив печальную Алену на диване в своем кабинете. – Почему сегодня меня не встречала? Заболела? Или чего-то хочешь выпросить? Говори, я сегодня добрый.

– Джинсы, сто сорок рублей, – нежно прошептала Алена.

– Дороговато… Сходите лучше с мамой в Гостиный, посмотрите, что новенького в нашем отделе… – благодушно ответил Андрей Петрович.

– Джинсы Levis для меня, для Ариши и для Нины, – уточнила Алена. – Сто сорок рублей пара, ну пу-усик… на день рождения…

– Джи-инсы?! – взревел пусик и объяснил вбежавшей на крик Ольге Алексеевне: – Джинсы, понимаешь!.. Сто сорок рублей, понимаешь…

Ольга Алексеевна приложила палец к губам, прикрыла окно и принялась считать до десяти – один, два, три… На счет «пять» она была совершенно готова к воспитательному монологу.

– Я не говорю о том, что это разврат – покупать брюки по цене, равной зарплате старшего преподавателя без степени, – лекторским голосом начала Ольга Алексеевна. – Я не говорю о том, что дочери первого секретаря райкома не могут носить то, что не носит абсолютное большинство в нашей стране.

– Абсолютное большинство не заметит… – пошутила Алена, но Ольга Алексеевна не улыбнулась.

– Я не говорю о том, что это огромная сумма, – четыреста двадцать рублей, больше, чем моя зарплата в институте, а я, как тебе известно, доцент со степенью. Но самый главный аргумент должен быть тебе понятен.

Алена вздохнула, – все аргументы она могла бы привести себе сама.

– Первый секретарь райкома не поощряет спекулянтов. Положение обязывает. Кому много дается, с того много и спрашивается. Все, Аленушка, джинсы – нельзя.

Алена демонстративно надула губы и печальной лисой Алисой вышла из кабинета.

Джинсы нельзя? Алена искренне не понимала «нельзя», кроме тех, что сама себе ненадолго устанавливала. Джинсы у них будут – еще несколько раз поныть, один раз обидеться, один раз всплакнуть, и джинсы будут. Но сегодня она пришла в кабинет не за тем, чтобы выпросить джинсы.

Перед приходом отца Алена, не привыкшая откладывать дело в долгий ящик, прокралась в кабинет, чтобы произвести первичный обыск. За те десять минут, пока все встречают отца в прихожей, за следующие десять минут, что он в ванной, она планировала быстро просмотреть старый фотоальбом, – вдруг в нем остались фотографии, которые помогут ей понять, была ли у мамы сестра. Обрезанные фотографии могут быть или оторванные…

Альбом Алена нашла сразу – в правом ящике стола. Никаких подозрительных фотографий в нем не было.

Но неудача ее только распалила. Она должна узнать правду, должна понять, почему им лгали, чтобы, если потребуется, защитить своих сестер. И она узнает эту тайну, непременно узнает!