Том 1. Стихотворения. Переводы

Весной 1914 г. Мандельштам готовил второе изд. «Камня». Девять автографов, сохранившихся в АА,

возможно, являются фрагментами этой рукописи. Это же явствует из распоряжения М. Л. Лозинского, владельца изд-ва «Гиперборей», от 15 апреля 1914 г.: «Разрешаю поставить на втором издании книги О. Мандельштама «Камень», печатаемом на счет М. В. Аверьянова, марку издательства «Гиперборей» (АА).

Мандельштам писал М. В. Аверьянову 29 мая 1914 г.: «Многоуважаемый Михаил Васильевич! Вы мне обещали прибавить к 50 еще 25 р. с тем, чтобы считать наш расчет окончательным.

Быть может, Вы сделаете это сегодня? Я уезжаю в деревню, и 25 р. для меня сейчас очень важны. Надеюсь, Вы не откажете. Ваш О. Мандельштам» (АА). Причины, из-за которых это издание расстроилось, неизвестны.

Второе изд. «Камня» вышло в изд-ве «Гиперборей» (Пг.) в декабре 1915 г. (на титуле: Пг., 1916) тиражом 1000 экз. Как и первое, оно печаталось на средства автора и, согласно «Книжной летописи», в той же типографии по ул. Гоголя, 9 (принадлежавшей в 1913 г. Ю. Мансфельду, а в 1915 г. — А. Лаврову). В К-16

вошло 67 ст-ний, датированных 1908 — 1915 гг., выстроенных в хронологическом порядке (с отступлениями) и составивших основу композиции последующих изданий. Из ст-ний, входивших в К-13, было отброшено лишь одно — «Змей». 30 декабря 1915 г. С. П. Каблуков записал в дневнике: «Вчера был И. Е. Мандельштам, привезший экземпляр нового — второго издания сборника своих стихов («Камень»). Это издание — его собственное, по внешности оно не очень удачно: жидкая и дряблая бумага типа плохого «верже», невыдержанный шрифт, более чем достаточно опечаток, иногда явно безобразных. Книга пострадала и от цензуры: два стихотворения «Заснула чернь» и «Императорский виссон» не разрешены. Кроме того, собрание вышло не довольно полным, до 27-ми стихотворений отнюдь не плохих, а иногда и превосходных, не включены автором отчасти по мнительности, отчасти по капризу. В сборник вошли около 80-ти пьес... В подаренном мне экземпляре мною восстановлены пропуски» (Каблуков, 30 декабря 1915 г.). Никакая другая книга не вызвала столько откликов в печати. Большинство рецензентов отметили «холод и твердость» стихов Мандельштама, преобладание мысли и сухой рассудочности над чувством (3. Б. (рец.). — Нива. Ежемес. лит. и поп.-научн. прилож., Пг., 1916, № 9, с. 134). Ср. у К. Липскерова: «графически-четкие и твердые линии мандельштамовского стиха и даже известная тяжесть «Камня», впрочем вполне преднамеренная и сознательная, как и все в этой книге, которую именно самосознание напряженное и трагическое делает значительной и любопытной» (Русские ведомости, 1916, 13 апреля). Отмечая «безупречность формы» и «великолепную сжатость, доведенную до пределов», даже «прекрасность» стихов Мандельштама, И. Оксенов утверждал, что это «красота не их собственная... чужая, Мандельштама же, как поэта, нет» (Новый журнал для всех, 1916, № 2-3, с. 94). То, что «из певучего, льющегося русского языка» Мандельштам «сделал» «медь торжественной латыни», В. Гальский (псевдоним В. Шершеневича) полагал его «большим и несомненным достоинством», не признавая при этом в его стихах «убедительности», «искренности» или «мощности»: «Лучшие стихи помечены прежними годами. Чем новее, тем бесцветнее строчки» (Новая жизнь, М., 1916, № 4, с. 188). А. С<еребров>, отнеся Мандельштама по «характеру дарования» к поэтам «хорошего тона», «стилистам, парнасцам», «прекрасным ювелирам чужих драгоценностей» и признавая за ним «несомненное чувство красоты», «отточенность стиха» и «богатство лексикона», настаивает на его несамостоятельности, чужих настроениях (Бальмонт) и «пониженном чувстве жизни» поэта: «В... точных, холодных описаниях нет ни автора, ни его живых оценок, и потому все предметы, чувства и события приобретают жуткую неподвижность и призрачность. В конце концов и сам автор исчезает и тоже становится призраком... В общем, «Камень» О. Мандельштама — тверд, холоден, прекрасно огранен самыми изысканными стихотворными размерами, хорошо оправлен рифмами, но все же блеск его мертвый — тэтовскнй» (Летопись, 1916, № 5, с. 287 — 290). А. Дейч даже назвал свою рецензию «Неживой поэт», пояснив правда, что слова «акмеистское» и «неживое» для него синонимы: «Камень» О. Мандельштама, по Дейчу, «не пробужден от глубокого сна истинным вдохновением», автор — «не изведал истинной страсти и настоящей любви», он пленен «ложноклассическим пафосом» и «ходульной позой» (Журнал журналов, 1916, № 13 (июль), с. 14).