Том 1. Волшебный рог бюргера. Зеленый лик

Когда она на секунду пришла в себя, ей почудилось, будто какой-то старик с повязкой на лбу, склонившись над ней, зовет ее по имени... Ева было приняла его за Лазаря Айдоттера, но старческие черты стали быстро расплываться и бледнеть, прямо на глазах превращаясь в прозрачную маску, сквозь которую проступила кошмарная черная личина с призрачно мерцающими опаловыми бельмами и зловеще оскаленными из-под уродливо вьюернутых губ зубами, какой она навеки запечатлелась в памяти девушки, — в следующее мгновенье ведьмовские исчадья лихорадочного бреда, вонзив свои хищные когти в ее угасающее сознание, вновь безжалостно изорвали его в мелкие клочья...

Глава IX

После ужина задумчивый, ушедший в себя Хаубериссер провел еще час в обществе доктора Сефарди и барона Пфайля.

Мысли его все время возвращались к Еве, и, стоило кому-нибудь из собеседников обратиться к нему, — он испуганно вздрагивал, переспрашивал и отвечал односложно и невпопад.

Одиночество в Амстердаме, столь желанное и благотворное прежде, сейчас, когда он впервые задумался о будущем, внезапно показалось невыносимым.

Ни друзей, ни знакомых, кроме Пфайля и Сефарди, к которому он с первого взгляда проникся самой искренней симпатией, у него здесь не было, а всякие отношения с родиной давно прервались.

И вот теперь, когда он встретил Еву, продолжать вести прежний, затворнический образ жизни?..

Он всерьез подумывал, не переехать ли в Антверпен, чтобы, по крайней мере, дышать со своей возлюбленной одним воздухом, если уж она не желает быть вместе с ним; и кто знает, может, тогда ему хотя бы изредка будет удаваться видеть ее...

Сердце болезненно сжималось, когда в памяти оживал тот холодный, подчеркнуто бесстрастный голос, которым она вынесла свой приговор, — лишь время и отчасти случай должны решать судьбу их будущего союза, — а потом, на минуту позабыв обо всем от счастья, переносился в парк и вновь ловил губами ее поцелуи, уже нисколько не сомневаясь, что они созданы друг для друга.

«Только я сам буду виновен, — говорил он себе, — если наша разлука продлится дольше, чем пару дней. Что, собственно, мешает мне уже на следующей неделе явиться к ней с визитом и договориться о дальнейших встречах?.. Неужели я не сумею уговорить ее? Если не ошибаюсь, она совершенно независима и ей не требуется испрашивать чьего-либо согласия на свой выбор».

Но каким бы ясным и понятным ни казался ему путь к сердцу девушки сейчас, при более внимательном рассмотрении, — все равно, на эти радужные надежды вновь и вновь, с какой-то роковой неизбежностью, наползала черная зловещая тень того самого неопределенного страха, который он впервые отчетливо ощутил, когда прощался с Евой у парковых ворот.

Фортунат хотел видеть будущее в розовом свете, однако ничего не получалось: тщетность судорожных попыток игнорировать глас судьбы, гулко отдававшийся в сердце железным «нет» всякий раз, когда он во что бы то ни стало старался заклясть упрямый рок и добиться от него хоть какого-то обнадеживающего ответа, приводила его в отчаянье.

По опыту Хаубериссер знал: если уж проник в душу вкрадчивый, назойливый шепоток странного, как будто ни на чем не основанного предчувствия надвигающейся беды, то бесполезно пытаться заглушить его; однако, не желая впадать в панику, молодой человек упорно внушал себе, что подобные фобии — естественное и даже необходимое следствие влюбленности, а сам с ужасом прикидывал, сколько еще будет продолжаться эта нервотрепка: в лучшем случае до тех пор, пока не станет известно о благополучном прибытии Евы в Антверпен.

На станции Мёйдерпоорт, расположенной ближе к центру города, чем Центральный вокзал, он сошел вместе с доктором Сефарди и, проводив его немного в сторону Херенграхт, поспешил к отелю «Амстел», чтобы оставить у портье букет роз, который, усмехаясь, вручил ему, словно читая его мысли, барон Пфайль.

Фрейлейн ван Дрюйзен только что выехала, сказали ему; однако, если он возьмет таксомотор, то, пожалуй, успеет до отхода поезда...

Таксо на предельной скорости доставило его на вокзал.

Он ждал.

Оставались считанные минуты, а Ева не появлялась.

Он телефонировал в отель — в номер она не возвращалась... Надо справиться в багажном отделении...

Чемоданы никто не забирал. Он почувствовал, как земля уходит из-под ног...

Только сейчас, охваченный страхом за судьбу Евы, Фортунат понял, как сильно ее любит, наверное, не сможет без нее жить.

Последняя преграда — чувство легкой неловкости, возникшее из-за той необычайной поспешности, с которой случай бросил их в объятья друг другу, — рухнула, сметенная отчаянным страхом; о, если бы она сейчас стояла здесь, рядом, он бы подхватил ее на руки, покрыл с ног до головы поцелуями и уже никогда больше не отпускал от себя!..

Надежды на то, что она явится в последний момент, уже не было, однако он ждал, пока поезд не тронулся.

Итак, совершенно ясно — случилось несчастье. Властно призвал он себя к спокойствию.