Том 10. Воспоминания

Упоминание о Кронгаузе требует объяснения. Анисим Кронгауз, наш соученик по Литинституту, был верным другом Луконина, высоко ценившим его дарование. Тяжелобольной, с трудом передвигавшийся и поэтому не имевший ни малейших надежд оказаться на фронте, Кронгауз, оставаясь по инвалидности в Москве, стремился возместить невозможность поехать на фронт энергичной работой в газете. Работал он повседневно и упорно, и ко времени приезда Луконина в Москву уже вышла первая книжечка стихов Кронгауза. Хорошо зная, как страстно хочется Луконину увидеть напечатанной свою собственную книгу стихов, Кронгауз как-то даже стеснялся того, что у него, живущего в Москве, уже вышла книжка, а у Луконина, уехавшего на фронт, пока что есть только надежды на будущее. Этим товарищеским чувством и любовью к стихам Луконина, очевидно, и были вызваны слова Кронгауза, приведенные Лукониным в письме ко мне.

Следующее из сохранившихся писем Луконина датировано ноябрем сорок второго года.

«Здравствуй, Костя! После года войны я попал в тыл. Иду на курсы. Кошмар! Хочется обратно, туда, к себе. Не могу тут сидеть, и не нужно мне это. Если будет время, скажи кому надо, пусть отзовут отсюда. Поеду в любую газету, но только на фронт. Костя, я тут совсем засохну. Помоги мне…

Пиши. Если поедешь к Волге, то передай привет Коротееву¹⁷ (корреспондент «Красной звезды», друг Луконина по Сталинграду. – К. С). Хочу туда страшно, ведь бьется мой родной город! Может быть, как-нибудь можно мне туда!

Будь здоров! Желаю всех удач и жду от тебя письма.

Целую. Миша Луконин

.

12.11.42. Иванов (Обл. Часть 72)».

В Сталинград Луконину попасть не удается, но выраженная в письме готовность идти в любую из военных газет, только бы попасть на фронт, исполняется.

«После месяца разнообразных мытарств, – пишет он мне в апреле сорок третьего года, – я добрался до части. Начинаю оглядываться. Все надо делать заново. У нас ни кола ни двора. Газетка будет маленькая, с ладонь. Чувствую себя чудно. Загорел и отпустил усы…»

Следующее письмо от Луконина приходит еще через две недели.

«Родной Костя. Теперь я заехал далеко! Первого мая преклонял колено и переживал простые русские слова. Чувствую себя чудно. Пишется лучше. Как-то этому помогает мысль, что «Пола боя» в работе у «С. П.». Прошу тебя позвонить, узнать, как дела…»

Под инициалами «С. П.» подразумевалось издательство «Советский писатель», где начинала свой тернистый путь книга военных стихов Луконина.

Летом и осенью 1943 года Луконину, очевидно, было не до корреспонденции, что явствует из текста его письма, полученного мною где-то уже в начале 1944 года.

«Здравствуй, родной Костя. Поздравляю с новым, сорок четвертым. Многообещающий год!.. Сам живу весело и напряженно. Все лето мчался с танкистами сквозь пыль адскую. Теперь за Днепром по заснеженным полям – опять вперед. Хорошо! Перевели меня в вышестоящую газету. Танкисты народ чудный. Десятого в нашу честь опять салютовала Москва. Этим живу. Правда, главные радости делю с бумагой. Но уж видно, пока все останется дневником. Видимо, пишу на после войны. Будь здоров, Костя.

Целую. Твой Миша.

15.1.44.».

Вслед за этим письмом, на этот раз с небольшим интервалом, пришло еще одно: