Крестили его не в купели, а через шапку. Надели ее на младенца, так чрез шапку и окрестили. Вот какая история!
– Ср. в романе И. И. Лажечникова вставную новеллу-быличку о встрече мужика с чертом, рассказанную после обряда изгнания бесов из его дочери-кликуши: «Этому было <…> десятка полтора лет, о святки, в часы ночные <…> мужик возится в сугробе с клячонкой <…> хозяйка родила дочку, сама хворая <…> взмолилась, поезжай к батьке, <…> да привези ей и детищу молитву. Вот подъехал Сидорка к попову дому. <…> Вышел священник, <…> впустил его к себе. Спросил у мужичка шапку, прочел в ней молитву новорожденному младенцу и родительнице и, перекрестя, надел на голову мужика со строгим наказом, крепко бы держал ее на голове, а приедучи домой, вытряс бы из нее молитву на тех рабов божьих. <…> Сидорка <…> отъехал <…> чует, на голове шапка свинец свинцом так и давит голову <…> шапка режет ему лоб, словно железный обруч. Вдруг, отколе ни возьмись, навстречу ему сани, вороной жеребец <…> сидит в санях мужичище рыжий, шапка саженная <…> борода по колена огневая <…> Сидорке стоило бы смирнехонько, с молитвой <…> где ему, озорнику? Кричит <…>, ругнул проезжего недобрыми словами. <…> Не стерпел этих позорных слов рыжий мужик <…> Сидорку по рылу, <…> а по шапке его не тронул. Осерчал наш Сидорка <…> схватился за шапку с молитвой и швырком ее в нечистого – глядь, будто огонек взвился к небу, а врага и след прослыл <…> только поднялся по полю такой бесовский хохот <…>. Делать Сидорке было нечего; отыскал насилу шапку свою <…> и поехал домой с недобрыми мыслями: затаю, дескать, хозяйке, что молитву потерял. <…> В избе вой и плач <…>. Снял тут Сидорка шапку, словно добрый человек, потряс ее над умирающей – слышит за печкой кто-то захохотал, родильницу перевернуло <…> замахала руками и испустила душеньку. Он к младенцу с тем же благословением: у девчонки косило рот и живот дуло, пока отец держал над ней шапку. „Будь проклята ты!“ – вскричал он <…> худо ему спалось. Видит он <…> Бес с рожками нянчит младенца. <…> И пошел ровнехонько через год в могилу <…>. А девочка? <…> Девочка что-то больно кричала, как стали ее крестить, но потом <…> образов боялась и ладану не любила. А как вошла в возраст <…> стала она кликать на разные голоса. <…> Кажись, теперь нечистому недолго в ней сидеть. <…> А вы помните, други мои, слово дурное и хорошее не мимо идет» (Лажечников И. И. Ледяной дом. Минск, 1966. С. 144–147). Ремизов мог узнать о сюжете этой былички из кн. А. В. Амфитеатрова «Дьявол». Ср.: «Любопытное народное поверье рассказал Лажечников в „Ледяном доме“. <…> Злополучный мужик, не подозревая коварного подмена, добросовестно вытряс шапку над женою и сам вселил, таким образом, легион чертей как в жену, так и в новорожденную дочку» (Амфитеатров А. В. Дьявол // Амфитеатров А. В. Собр. соч. Т. XVIII. СПб., [1913]. С. 162). В «Неуемном бубне» данный фольклорный сюжет о проклятом и отданном бесам младенце является ключевым для формирования художественной концепции повести.
Ахитофел –
библейский персонаж, мудрец, советник царя Давида.
Паки-течение
(церк. – слав.) – наоборот.
Онсица
(церк. – слав.) – тот же.
Непщевание
(церк. – слав.) – помыслы.
Гобзование
(церк. – слав.) – изобилие, богатство.
…в фанты играть…
– игра, участники которой по очереди выполняют задания, назначаемые по жребию. Что им делать – определяется ведущим с помощью «фантов» – вещей, временно предоставленных ему игроками.
…о преимуществе новых языков перед древними…
– неточная цитата из работы лингвиста Н. В. Крушевского «Очерк науки о языке»: «Изучение слов как они есть, стремление к возможно более строгому применению звуковых законов <…> наконец, преимущество, отдаваемое живым новым языкам перед мертвыми древними, все это вместе, если и не выставлялось Бодуэном де Куртенэ в качестве принципов науки о языке, то тем не менее не переставало быть принципами как в его чтениях, так и в занятиях» (Крушевский Н. В. Очерк науки о языке // Изв. и уч. зап. Имп. Казан, ун-та. Казань, 1883. Т. XIX. Январь-апрель. С. 6–7).
Залавок
– длинный ящик с крышкой, используемый вместо лавки.