Том 16 (XVII век, «смеховой мир»)

И почала Тарсиа велми плакать. И как плакала, сталося с пригоды[3479], что в тот час морстии разбойницы приплыли к тому месту и стали у брега, ждучи своего времени, але Феофил не ведал того. Тогды они узрели мужа, с голым[3480] мечем стояща над красною девицею, выскочивши и крикнули на нь. Итак Феофил убежал и поведал своей панье, что уже Тарсию убил. А те разбойницы, взявши тое девицу, привезли ю до некотораго града, емуже имя Мелхина,[3481] и межу иными куплеными посадили ю на продажу. И пришел курвей господарь[3482] и купил ю за пятьдесят золотых и ввел ю в свой дом к иным девицам-полонянкам.

Тогды, как Тарсиа сведала, для чего она была куплена и от кого[3483], почала велми плакать, глаголя: «О, богове, как ядовитой такой суд на мене, бедную королевну, выдали! О, несчастие немилостивое, каков лук свой на мене вытянуло и каково ядовито свое копье на погибшую девицу наострило! О, богове, в чем пред вами согрешила, что такову нужу

[3484] на меня, бедную королевну, допустили приитти? А ни во мне гордости, а ни похоти злой, а никоторой крови пролития, разве в сердцы набожество[3485], в ночи слезы, а за обычай книги в руках. Чесо ради, милые богове, то препущенье[3486] ядовитое на мене пришло? Хощете ли, богове, да сама ся убию[3487], чему есте мене в море не утопили, чему есте мене с моею маткою не загубили? О, Феофиле, каков ми лют показался еси, коли мене хотел убить, але был бы еси мне далеко милостивее, да бы еси тогды мою главу стял».

И увидевши своего пана, бежала к нему и, падши у ног его, почала его с великим плачем просить, чтобы изволил королевну честну, а не безчестну оставить, «ибо королевна есмь, не допущай того, чтобы так мерзским скутком[3488] была смазана[3489]

». К тому курвей господарь рекл: «Чему плачешь? Или не веси, что тому в руки пришла, которой ни стыду, ни милости в себе не имеет? Але иди и сяди, прибравшися, ибо тобою хочю сребра достать, сколко за тебя дал, к тому еще и болши хощу взять». И велел безчестну речь по граду кликати, которой есть срамно в сию книжку писати, але может всяк то знать, какое то выкликанье было.

И было так, что князь града того, именем Анатагор,[3490] пришел ко оному курвю в дом и, появши Тарсию за руку, ввел ю в комнату. Тогды Тарсиа, узревши, что была едина с нимв ковнате, падши до ног его, рекла к нему с великим плачем: «О, можный княже, кровию шляхетною[3491] одолей своей прироженой шляхетности умысл шкародой[3492] и не буди ганцой[3493] крови королевне, чтобы твои дети богове соблюли от таковой злой пригоды[3494], в которой есмь аз теперь. Аз есмь дочь короля тирскаго, емуже имя Аполлон. Тот, хотячи жаловать смерти матки моей, дал меня ховать в Тарс с великим сокровищем. Але тот, кому была дана к выхованью аз, велел меня убить. И от того, которому велено мене убить, разбойницы морстии отняли мене, и тако мручи, не умерла. А тии же паки

[3495] продали меня тому то злому человеку. Ты же паки[3496], аще еси шляхта, помози мне мою честь соблюсти и моего девичества для учтивости[3497] всех шляхетных княжат и для всех панов и панн, которым честь мила есть». Услышавши то, князь Анатагор утешил ю, глаголя: «Честная королевна, имей се добре[3498] и имей с того честь и хвалу, что в так небезпечным[3499] стане[3500]

, в котором еси ты днесь, а чистоту любиши. А как твое жаданье познал есми, яко да помогу ти, чтобы свою чистоту соблюла. Се же возми фунт пенязей и дай своему пану, яко бы твоя заплата была, а я далей с ним розмовлю». И тако та честная девица, вышедши из комнаты, фунт пенязей безчестному своему пану дала. И вышедши тот князь, почал ей комнату на месяц наймовать: дал ему сто фунтов пенязей за то, чтобы Тарсы ни един мущина не увидел в месяц тот, кроме его. И он курвей господарь, взявши пенязи, шлюбовал[3501] то.

И в то время, как сие деялося в Мелхине, и король Аполлон плавал по морю девять лет, жалея своей жены. И приплыл до града Тарса, хотячи своею дочерью Тарсиею утешиться. И доведался господарь Странгвилей со своею женою Дионисиею о приезде Аполлоновом, облеклися в печалныя ризы и изыдоша обое противу ему. И как к нему приближились, рекл Странгвилей: «Витай[3502], королю великий, к нам, к своим верным рабом[3503]. Рад бых твоей милости новину лепшую[3504] поведать, нежели сию: Тарсиа, дочь твоя, на которой вся наша надежда была, умерла. А яко нас видит твоя милость, от ея смерти до днешняго дне през жалость не брегохом[3505] на себе лепшую одежду возложити». Услышавши сию речь, король Аполлон вздохнул велми жалостливо и учинил шлюб[3506], что за девять лет не хотел с моря из корабля изыти, дондеже[3507] добрую новину услышит. А кто будет сметь рещи ему, что «изыди из корабля», тому велит без милости ногу сокрушити. И отъехал с великою печалию от берега.