Том 2. Дни и ночи. Рассказы. Пьесы

Однозвучно звенит колокольчик,И дорога пылится слегка,И уныло по ровному полюРазливается песнь ямщика.Столько грусти в той песне унылой,Столько грусти в напеве родном,Что в душе моей, хладной, остылой,Разгорелося сердце огнем.И припомнил я ночи другие,И родные поля и леса,И на очи, давно уж сухие,Набежала, как искра, слеза.

Долгое молчание.

Тихий(приоткрыв дверь). Пап полковник, подите сюда! Посмотрите, что они сделали с ним!

Петров(Божене).

Простите. (Уходит.)

Мачек(берет несколько бешеных аккордов. Встав и с треском захлопнув крышку рояля.) На этот раз все! Что же будет дальше?

Божена. Ничего. Послезавтра он уедет, даже не узнав, что я его люблю. Не ревнуйте! Я никогда не буду ни его любовницей, ни его женой.

Мачек. Вот мое последнее слово: вы будете моей женой, но завтра же – ни днем позже!

Божена(очень спокойно, устало). Вы опять ничего не поняли, Юлий. Ровно ничего. Я никогда не буду вашей женой.

Мачек. Но вы же когда-то согласились быть моей невестой.

Божена(все так же спокойно). Это было при немцах. Тогда было тихо, как в гробу. Мне было все равно. Я, кажется, вас опять обидела. Простите, я совсем не хотела.

Пауза.

Юлий, я увидела другой мир, других людей, совсем других людей…

Мачек. Русских?

Божена. Нет, почему только русских? Разных людей.

Мачек. Где? В концлагере?

Божена. Да. Если хотите, это началось именно там. Людей, таких непохожих на вас, таких других… И если я все-таки останусь им чужой, если я не попаду в этот другой мир, то лучше завтра умереть у его дверей, чем тридцать лет тосковать рядом с вами и мучить вас. Вы слышите, как спокойно я говорю? Потому что это все правда. Верните мне мое слово и простите меня. И прощайте.

Мачек

. Вы никогда не пожалеете об этом?

Божена. Простите – никогда.

Мачек. Прощайте. (Уходит.)

Божена. (вслед ему). Прощайте.

Долгое молчание. Входит Петров.

Петров. У вас есть нашатырный спирт?

Божена. Да. (Роется в стеклянном шкафчике.) Вот!

Петров. Пан Тихий!

Тихий(приоткрыв дверь). Есть?

Петров(передавая ему флакон). Возьмите.

Тихий скрывается.

Божена. Что там случилось?

Петров

. Он ослабел. После ванны, пока мы его одевали, ему стало дурно. Вот и все. Ему полчаса придется посидеть здесь, отдохнуть. Ничего?

Божена. Зачем вы спрашиваете?

Петров. А где пан Мачек?

Божена. Он ушел.

Пауза.

Просто ушел. Ему было пора уходить…

Петров. Я не думал, что вы так поете.

Божена. Как?

Петров. С душой.

Божена. Вас удивило, что у меня есть душа?

Петров. Такая большая – да.

Входит Тихий, поддерживая Джокича.

Тихий. Садись. У тебя по-прежнему скверный характер. (Петрову.) Когда его в Мадриде ранило в грудь, он тоже молчал до тех пор, пока не свалился с ног.

Джокич. Довольно о Мадриде! Как бы там ни было, тогда нас разбили. Прах мертвых антифашистов всего мира лежит в земле Испании и взывает к мести.

Пауза.

А все-таки трудно удержаться от воспоминаний. Хотя пани Божене, кажется, скучно от них?

Божена

. Почему вы так думаете?

Джокич. Вы вздохнули. А ты помнишь, Богуслав, как мы с тобой увиделись впервые?

Тихий. По-моему, это было в феврале или марте тридцать седьмого года.

Джокич. Это было семнадцатого февраля, ровно в шесть вечера. Мы сидели в окопе и ждали атаки мавров. Ты и еще семь человек пришли к нам на подкрепление. «Который час?» – спросил ты у меня. «Шесть, – сказал я, – сейчас мавры начнут атаку». – «Разве они такие точные?» – спросил ты. «Они – нет, – сказал я, – но их немецкие инструкторы – да. Заряди пулемет». И через минуту они пошли в атаку, и мы стояли в окопе и пели…

Тихий(запевает).

Пусть не здесь мы родились. Так что же?..Пусть далеко от дома Мадрид,Но ведь сердце в нас бьется все то же,То же знамя над нами горит.

Помнишь?

Джокич. Еще бы! (Поет.)

Не даем и не просим пощады.Не затем собирались мы тут.

Петров(присоединяясь).

Там, где встала седьмая бригада,Смерть фашистам, они не пройдут!